Где-то ты засыпаешь! Где-то, но не со мной!
О боже. Это насмешка над ней, что ли? Так же нельзя… И надо было именно в этот момент кнопку пульта нажать! Да чтоб вас всех…
Ника переключила канал, попыталась увлечься очередным ток-шоу. Вот бы и мыслями так же переключиться.
Да, забавно иногда у телевизионщиков получается, но как-то одинаково, словно под копирку. Сейчас на каждом уважающем себя канале имелись такие шоу, когда стилисты и дизайнеры лихо приплясывали перед пухлой прыщавой девицей с немытыми волосами, пытаясь убедить ее в том, что для обретения полноценного женского счастья она должна поверить в себя. А по пути обретения веры в себя еще и заняться рекламой весьма недешевого модного магазина, а также стоматологической клиники, а также нового салонного оборудования по всяческому омоложению женской плоти. Много чего требовалось рекламировать, и потому прыщавая и пухлая должна была стараться, отрабатывать гонорар. Зато после этого выходила с ток-шоу худой, ухоженной и модно одетой. И с новыми зубами, если повезет. Не зря же на кастингах билась, чтобы на шоу попасть, лишних пять килограммов наедала и голову перед съемками неделю не мыла.
Ника поморщилась, выключила телевизор. Противно смотреть и злобствовать, будто телевизионщики виноваты в ее, Никиных, проблемах. Еще и по героине шоу прошлась досадными мыслями. Героиня-то в чем провинилась? Ну пусть себе получит новое лицо, новые зубы и новую грудь, и пусть радуется. Не нравится — не смотри, чего злиться-то? Или опять «Вьюгу» хочешь? Тогда сиди и слушай себя.
Нет, ни в коем случае. Не надо слушать себя. И никакой «Вьюги» не надо.
Ника встала с постели, прошлась туда-сюда по спальне. Глянула в окно, увидела Томку, разлегшуюся в гамаке возле гостевого домика. Пойти, что ли, с Томкой за жизнь почирикать? Отвлечь себя от маеты.
Газонная трава была усыпана еще не просох-шими на солнце желтыми березовыми листьями, ноги быстро промокли в домашних шлепанцах, но это не раздражало Нику, наоборот, ей хотелось скинуть шлепанцы и пройтись по листьям босиком. Томка увидела ее издали, перекатилась в гамаке на бок, подперла голову рукой. Кого-то в этой позе Томка сильно напоминала… Вот так же полные ноги согнуты в коленях… И пузо слегка отвисло… Данаю, вот кого! Не Томка, а чистая Даная, — ни дать ни взять. Такое же откровение во всей позе. И лицо довольное, расслабленное.
Вообще, Томка удивительно быстро и легко адаптировалась в новых обстоятельствах. А может, ей и не надо было адаптироваться, может, подсознательно вернула себе давешнюю беззаботную жизнь… Как дорогое кольцо с бриллиантом. Сначала потеряла, потом нашла, всего и делов-то. По крайней мере, так со стороны смотрелось. Жила себе в домике, вальяжно разгуливала по участку, по лесу, незаметно паслась около плиты и холодильника, когда на кухне никого не было. Сколько раз Ника приглашала ее обедать или ужинать за общим столом — ни в какую не соглашалась. Не лезла Томка в глаза. Не хотела. Жила себе и жила, как сытая кошка.
— Привет… — подняла глаза Томка, сощурившись на солнце. — Я и не знала, что ты дома. Разве тебе на работу не надо?
— А тебе? — ответила вопросом на вопрос Ника.
— Не, мне не надо, меня уволили.
— Уволили? Почему?
— Не знаю. Никаких объяснений не дали, да я и не настаивала особо. А чего ты спрашиваешь? Боишься, что я тебя объем?
Томка, не ожидая ее реакции, сама вскинулась в гамаке, села, вытянула вперед руку:
— Да шучу я, шучу… Я знаю, что ты не жадная. Да и еды у вас много, не пропадать же добру. Слушай, Ника, а давай с тобой шампанского выпьем, а?
— Шампанского? Утром? С ума, что ли, сошла?
— Да я понимаю, что шампанское по утрам пьют или аристократы, или дегенераты. Пусть я буду дегенераткой, ладно? А ты, уж так и быть, аристократкой. Мне очень, очень хочется, Ник! Я уж забыла, какое оно на вкус… Ты ведь все равно на работу не поехала! Давай, а?
Томка глянула просительно, состроив на лице скорбную мину и даже чуть всхлипнув, как маленькая капризная девочка. Ника рассмеялась грустно, махнула рукой:
