Неожиданно сладкий. Стыдно признаться – аппетитный. Потом – прогорклый. Аплодисменты. Граждане рады, что самые страшные преступники отправляются в печь. Они станут чем-нибудь полезным. Дезинфицирующей жидкостью. Мылом. Набором элементов для производства лекарств. Да чем угодно! Но Александру было их жаль, и он долго не мог сдать свой репортаж. Он представлял, что чувствовали они там, в печи. Успели ли раскаяться? Успели ли подумать о матери?
Оказывается, преступников тоже можно жалеть. Прошло много лет, и Главреду всё так же не хочется оказаться на месте несчастных. Но страх победило другое чувство: предвкушение, азарт, как будто он играет в лотерею. Только теперь его судьба не зависит от барабана или циферок. Теперь он сам определяет реальность.
Снова писк шлюза. Пневматика барахлит. Вряд ли он дождётся ремонтную бригаду, которую вызвал недели две или три назад. У них есть дела поважнее. Алекс смотрит по сторонам. Открывает свой сейф. Вот он, второй бук: по документам списан, а по факту – живее всех живых. Он твёрдо решает стать преступником. Хотя чувствует тот самый запах мяса. Почему он такой сладкий?
Всего одно решение Главы. Всего одно! Главред думал над ним несколько дней. Размышлял. Работать ему стало тяжело. Такое же тягостное отношение передалось всей редакции. Они делают свою работу, но – вяло… И тут – гениальная мысль, достойная древних!
Всего одно решение. Алекс открывает бук. Сколько слов он написал за свою жизнь? Миллион? Или два? Никогда не считал. А потому стать преступником - на удивление легко. Пальцы сами бегают по клавиатуре, созидая образы. И через мгновение Главред видит свой мир со стороны. И ужасается.
«В тот день погода была неплохой. Солнечная радиация едва пробивалась сквозь низкие, свинцовые облака. Кислотность воздуха оказалась небольшой. Я выбрался из темницы своей редакции впервые за неделю: мы готовили огромный материал про грядущую Демонстрацию силы. И хоть она ещё не осветила наши лица лучом рабской свободы, душу грела мысль о том, что живу я в идеальном обществе, лучше которого ничего не может быть.
Лучше которого нет вообще ничего. НИ-ЧЕ-ГО!
Приятно пройтись по улице после долгого заточения в бункере работы. Смотреть на людей, которых ты не знаешь, а если даже знаком, то поймёшь это на улице с трудом, ведь за масками не видно лиц. Разобрать можно лишь глаза, но и те зачастую в очках чёрного цвета – это защищает радужную оболочку глаза от губительной радиации.
Известно, что алкогольная радость неплохо спасает от ненужных химических соединений, пускай пить спиртное официально запрещено Законом. Я люблю выпить. Да кто не любит, скажите, пожалуйста? Если у тебя найдут флакон со спиртом, каторги почти не избежать.
К счастью, защитники смотрят на слегка шатающихся людей в защитных костюмах сквозь пальцы, и забирают на каторгу лишь тех, кто упал наземь и не может преодолеть силу земного притяжения. Да и правильно это: не умеешь пить, даже не пытайся. Научиться невозможно. Мой мир удивителен… А что я знаю про него?
Мы все – граждане, которые спаслись под Сферой. Снаружи – страшный, выжженный мир. Древние уничтожили его почти до основания, и если бы не мудрость Главы… Если бы не его дальновидные решения! Цивилизация сохранилась, и здесь, под Сферой, мы продолжаем нести сквозь века сказание о человечестве.
Да, выглядим мы интересно. Маски, очки, что ещё? Одежда у всех одинаковая, защитные комбинезоны из прочных полимеров, с многочисленными герметичными карманами для личного скарба. Нет, не подумайте, что мы идентичны. Повсеместно можно найти что-то оригинальное: улучшенные комбезы, несерийное производство.
Такие штуки могут приятно порадовать глаз. Они могут удивить и даже вдохновить. Особенно нравится подобное женщинам, которые не хотят быть похожими на других. Всё бы хорошо с этими модными вещами, да я их не люблю, уж простите мне мои старческие предрассудки. Красные кирзовые сапоги, конечно, стильные и красивые.
Они радуют глаз, выделяясь из общей серости, губительного дыма цивилизации. Отдельные модницы женского племени приваривают к ним высокую платформу, украшают разноцветными осколками битого стекла. Смотрится неплохо, но кирзовый сапог должен быть чёрным, и вот почему.
Был я на заводах, где делают сапоги, по долгу службы приходилось. Занятие – описывать эти будни – не самое лёгкое, передумывать каждую строчку тысячу раз – удовольствие сомнительное. Так было и со мной, всё редактору не нравилась статья, переписывай ещё.
Но я оказался упорным, и вот редактор уже давно на каторге, а место его занял я. От всякого человека есть ключ – а от иных целая связка ключей. А что насчёт сапог, друзья – чёрный сапог не привлекает внимание ни охраны, ни негодяя, потому это наилучший цвет для него. Формально преступности у нас нет, однако тюрьмы переполнены, пускай и называют их заводами. Но мне-то виднее, я изъездил Сферу вдоль и поперёк: преступность есть, как её ни назови.
Модные вещи вдохновительны и красивы, и радуют глаз, но есть одна беда. Да, именно так: они ненадёжны. Что делать, если подошва начнёт отрываться? Сапог с дыркой так же бесполезен, как шляпа».
Александр отрывается от лэптопа. Двадцать минут он изливал свою душу на экран. Подумать только, он проделывал такую же операцию сотни, если не тысячи раз. Статьи, очерки,
