практик, владеет несколькими языками. Поручи опытному сотруднику заручиться ее согласием, совместно наметить пути внедрения, а потом товарищи из ШОН[1] пусть позанимаются с ней. Спешить не будем, но японцев следует опередить и довести до них необходимую информацию и дезинформацию о Черных. План мероприятий по ее внедрению доложите мне в понедельник. – Он сделал пометку на настольном перекидном календаре.
Глава 1
Август 1940 года
Блеснув стеклами окон в лучах закатного солнца, на бетонку вырулила черная эмка, подъехала к трапу самолета. С места возле водителя вышел мужчина, открыл заднюю дверцу и помог выйти молодой женщине. Ветер, игравший на взлетно-посадочной полосе случайным клочком бумажки, налетел на них, закружил, подхватив подол платья спутницы.
– Ой! – смущенно заулыбавшись, воскликнула она, пытаясь удержать скользящий шелк.
– Здесь всегда ветрено. – Взяв деликатно под локоть, он отвел ее за самолет. – Ну вот, наконец вы оттаяли, Настя, – сказал, любуясь ее зарумянившимся, слегка скуластым лицом с полными яркими губами и безукоризненной линией бровей над чуть раскосыми черными глазами. – Чем вы так были встревожены в машине?
– Думала о встрече с японцами. Все никак не могу определиться, как себя с ними вести.
– Запомните. Вы летите в Харбин, чтобы помочь сотруднице нашего Генконсульства, у которой японские врачи обнаружили опасную инфекцию, – внушительно глядя ей в глаза, произнес спутник. – А главная ваша задача – выяснить: не было ли это утечкой какого-либо вируса из японского научно-биологического центра, который они построили в Пинфань. Объяснять серьезность ситуации, я думаю, вам не нужно?
– Нет.
– Тогда улыбнитесь и расслабьтесь. Вы были хорошей ученицей в ШОН и, если на вас выйдет их контрразведка, вы справитесь.
– Постараюсь, Павел Анатольевич. Дорога до Харбина дальняя, собраться с духом успею, – мягко положив ему ладонь на руку, заверила Настя.
– Ну, вот и хорошо. Однако что-то наш ученый задерживается, – озадаченно взглянул на часы спутник.
– У Чумакова есть такая слабость, опаздывать минут на пять. Во время учебы в институте мы к этому привыкли. А вот и он подъехал. – Она кивнула на появившуюся на посадочной полосе машину.
Чумаков был, как обычно, с объемистым кожаным портфелем в руке, напоминавшим саквояж, в дорогом костюме и надвинутой на глаза шляпе. Осмотревшись, он торопливо направился к ним.
– Добрый день! – поприветствовал всех.
– Знакомьтесь – Павел Анатольевич Судоплатов[2], сотрудник научно-исследовательского института при Наркомздраве, в котором я сейчас работаю, – представила спутника Анастасия.
– Чумаков Михаил Петрович[3], – ученый поставил портфель на бетонку и подал для пожатия левую руку. Не выпуская ладони, спросил: – Павел Анатольевич, я японским не владею, а переводчика что-то не вижу?
– Переводчиком буду я, – опередила Настя с ответом Судоплатова.
– Я думал, вы летите в нашей группе как вирусолог? – Брови Чумакова вопросительно приподнялись.
– Буду совмещать и то, и другое. В Наркомздраве решили, что моего знания японского и китайского языков для общения будет достаточно.
– Очень рад поработать с вами, Анастасия Викторовна. Очень рад. Вы еще студенткой подавали большие надежды.
От похвалы щеки девушки полыхнули смуглым румянцем.
– Ну что вы так засмущались, товарищ Черных? Ваша дипломная работа «Циркуляция и генетическое разнообразие вирусов в природе», научным руководителем которой я имел честь быть, наделала столько шума в научных кругах, что о ней до сих пор вспоминают, – дружески подбодрил он бывшую студентку.
К группе провожающих подошел служащий аэропорта, что-то негромко сказал Судоплатову, тот кивнул в ответ и вмешался в беседу:
– Друзья, вам пора. Перелет у вас длинный, еще успеете все обсудить.
* * *
В самолете они прошли по синим ковровым дорожкам между продольными рядами мягких кресел в середину салона. Заняли места напротив друг друга. Настя прильнула к иллюминатору, пытаясь рассмотреть за стеклом Москву, но земля спряталась за белым туманом облаков.
– Первый раз летите? – заметив ее любопытство, спросил Чумаков.
– Нет. В апреле тридцать шестого года я летала с нашей делегацией на научную конференцию в Нанкин.
– Про эту делегацию мне рассказывал Семашко. Но, постойте, вы же тогда были студенткой третьего курса? – непонимающе глянул на нее Николай Петрович.
– Меня пригласили в Китай в качестве переводчика. Китайский – мой второй родной язык, моя мама – китаянка, а я родилась в Харбине.
* * *
Анастасия навряд ли знала, сколько событий предшествовало ее поездке в тридцать шестом году и в каких верхах решался вопрос, отправлять ли студентку с такой солидной делегацией в Китай.
Народный комиссар иностранных дел СССР Литвинов доложил 20 апреля 1936 года Сталину, что Президент Китайской республики Чан Кайши обратился к советскому послу в Нанкине с просьбой оказать помощь в ликвидации вспышек чумы в некоторых провинциях страны.
Сталин ненавидел Чан Кайши за предательство китайских коммунистов в двадцать седьмом году[4], но как дальновидный руководитель он видел в Китае единственного союзника в возможной войне с Японией, которая не скрывала своих агрессивных устремлений. Он поручил наркому здравоохранения РСФСР Каминскому подобрать в течение суток небольшую группу ученых для выезда в столицу Китая. Руководителем делегации назначили Зильбера, который недавно успешно организовал подавление вспышки чумы в Нагорном Карабахе. Одновременно Сталин приказал наркому Комиссариата внутренних дел Ягоде проверить всех ее участников.
Двадцать первого апреля Каминский, Ягода и Зильбер вошли в просторный кабинет в Кремле. Когда все устроились за длинным столом для заседаний, Хозяин обратился к Зильберу:
– Вы готовы возглавить делегацию, Лев Александрович?
– Готов, товарищ Сталин, – ответил тот, подавая ему листок бумаги.
Иосиф Виссарионович внимательно прочитал список делегатов. Десять ученых-микробиологов не вызвали нареканий, лишь одна кандидатура его не устроила:
– Почему в список включена переводчицей студентка третьего курса медицинского института? Неужели в нашей стране не нашлось более подходящего человека?
– Анастасия Викторовна Черных – восходящее светило советской науки, но выбор на нее пал еще и потому, что мать Черных – китаянка, советская гражданка, живет и работает в Москве, а дед-профессор возглавляет кафедру восточной медицины в Нанкинском университете. Он имеет высокий авторитет в китайских медицинских кругах, – ответил Зильбер.
– Что скажешь, нарком? – Иосиф Виссарионович посмотрел на Ягоду.
– Товарищ Сталин, я поддерживаю эту кандидатуру. Между ней и дедом ведется устойчивая переписка. Дед боготворит внучку, а мать Анастасии – единственная его дочь. Вам известно недоверие китайцев к иностранцам и их скрытность. Возможно, нам потребуется помощь нанкинского профессора, чтобы рассеять их сомнения. Поездка товарища Зильбера будет сложной. Читинский оперативный сектор НКВД, опираясь на харбинскую резидентуру, сообщает, что вспышки чумы в Китае могут быть японской бактериологической диверсией.
– Где отец студентки?
– Ее отец, Виктор Викторович Черных, работал начальником Службы пути Китайской восточной железной дороги.
