поворачивая головы, сквозь зубы выругал весельчака.
Несмотря на адскую гонку, не успели. Подхватив звуковую волну милицейской машины, ушла «скорая». По парку, разворачиваясь в цепи, шли милиционеры, солдаты, дружинники.
А что мы, собственно говоря, могли застать?
Как гребнем прочесали лес. Никаких следов. Собака прытко вывела на дорогу, а на асфальте повертелась, поскулила и подняла виноватую морду.
Позже позвонили в больницу. Операция подходила к концу. Пуля попала в живот, ударилась о позвоночник и пошла рикошетом вверх, прошивая внутренности. Истратив силы на длинную, страшную дорогу, обессилела. И уперлась в кожу между лопаток. Так и сидела, выпирая тугим синим желваком. Пуля от нагана...
Я сел на белый табурет в ногах, чтобы хорошо видеть лицо раненого.
— Алексей Васильевич, вы меня слышите? — постарался сказать не очень громко, но внятно. Понимал, что каждый звук молотком отдается в его мозгу.
Раненый разлепил веки и снова сомкнул. Так штангисты берут свой последний вес.
— Я буду говорить, а вы молчите. В ответ на мои вопросы, если вам нужно ответить «да», вы лишь открывайте глаза. Если же «нет» или не знаете, что ответить, не открывайте. Держите закрытыми. Я пойму. Вам понятно?
Он чуть приподнял веки.
— Достаточно. Так и будем беседовать, — сказал я и спросил врача: — Так можно, доктор?
— Так лучше.
Я заполнил анкетные данные. Они были известны: Свиридов Алексей Васильевич, где и когда родился, сержант милиции, номер отделения, образование, домашний адрес.
— Об ответственности за дачу заведомо ложных показаний предупрежден, — зачитал я конец анкетной части.
Свиридов приподнял веки.
— Пожалуйста, доктор, распишитесь за свидетеля, что ему объявлено предупреждение.
Я протянул ей бланк, и она, пожав плечами, подписала протокол.
Протокол допроса свидетеля требуется составлять по всей форме. Иначе допрос не получит силу доказательства. Не зачитай я предупреждения, любой юрист может опротестовать это свидетельское показание. Скажет, что вольная запись, а не допрос. А если показание окажется единственным? Объясняй тогда ситуацию. Суду не до эмоций. Ему подавай правильно оформленные доказательства.
Другое предупреждение, тоже положенное по закону и отпечатанное типографским шрифтом на бланке — об ответственности за отказ от дачи показаний, я вычеркнул жирной чертой. В том состоянии, в каком он находился, милиционер Свиридов имел полное право отказаться от допроса.
...Когда он понял, что тяжело ранен и в больнице, его сразу затревожила мысль о преступнике. Поймали или скрылся? Если скрылся, то кто же, кроме него, Свиридова, найдет? И тяжко стало милиционеру от беспомощности.
Он попросил воды. Сестра, неотрывно сидевшая около, провела по сухим губам влажной ваткой. Больше не полагалось — опасно.
Свиридов пошевелил губами. Сестра наклонилась.
— Следователя... Позовите следователя, — еле расслышала она горячий шепот, слова по складам.
Девушка прижала ладонь к его губам, велела молчать. И побежала за врачом. Больной пришел в сознание!
Врач пришла немедленно. Посмотрела ласково и сказала:
— Какой молодец! Прямо герой!
Он зашептал, повторяя просьбу.
— Молчите, Свиридов, — сказала врач. — Какой еще следователь! Вам нельзя говорить, нельзя напрягаться. Лежите смирно, спокойно.
Тогда он попросил:
— Пить.
Она сама приложила мокрую ватку к его губам. Но он сжал их.
Врач удивилась и отняла «питье».
Свиридов опять попросил. Но только ему поднесли, упрямо закрыл рот. Это был своеобразный протест. И она поняла его. В это время я и приехал в больницу во второй раз.
Врач вышла и сказала:
— Ну и скорость! Мы только что звонили вашему начальнику, а вы уже тут как тут.
И сообщила о поведении раненого, о протесте.
Стоило ли говорить громкие слова о присяге? И у них, у врачей, есть своя присяга. И они верны ей без громких слов.
— Я знаю, вы делаете все, чтобы раненый выжил, — сказал я. — Но и он тревожится не о себе. Его мучает, что убийца на свободе. Что он упустил его. С оружием. И кто поручится, что не к вам, так в другую больницу не доставят еще одного раненого? Если не сразу в морг.
— А если ему станет хуже? — Она думала только о конкретном человеке, борьбу за жизнь которого поручили ей.
— Я, конечно, не медик, но уверен, что для него молчание в данной ситуации хуже некуда.
— Я не страхуюсь, — сказала она тихо.
— Понимаю и верю. Но он думает: раз жив, значит, надо помочь. Доктор, у таких людей, как он, долг уходит со смертью.
— Красивые слова.
— А чего их стесняться, если они точные, доктор. Дайте ему сказать то, что он хочет. Этим поможете.
В уголовном розыске не сидели сложа руки. Сотни людей старались установить, найти преступника. Не сегодня-завтра станет известно и кто он, и его приметы. Не скроется. Но бежит время. Могут быть новые жертвы. И хотя чем больше натворит, тем скорее попадется, от этого не легче. Ни людям. Ни ему. Сколько раз они, бывало, упрекали нас: «Что же меня вовремя-то не взяли?»
Врач разрешила допрос...
— Это случилось в том месте, где вас нашли? В парке? — спросил я Свиридова.
Раненый открыл и закрыл глаза.
— Когда это случилось? Я начну с одиннадцати часов. Итак, одиннадцать, одиннадцать пять, десять, пятнадцать, — считаю дальше, дохожу до двенадцати и снова прибавляю по пять минут.
— ...Двенадцать пятнадцать...
Стоп. Глаза открыты. Время установлено.
— Хорошо. Пойдем дальше... Вы его заметили в момент нападения или раньше? Раньше?
«Да».
— Намного раньше? Минута? — я хотел считать дальше, но он открыл глаза.
— Он нападал на кого-нибудь?
«Нет».
— Нарушал порядок?
Молчание.
— Вы вышли на него?
Молчание.
— Он вышел на вас?
Глаза открылись.
— Почему же он стал стрелять?! — вырвалось невольно. Но врач осадила меня строгим взглядом. — Когда вы увидели его, у него был в руках наган?
«Нет».
— Но он сразу же его достал?
«Да».
— И сразу выстрелил?
«Да».
— Его лицо было спокойным?.. Испуганным?
«Да».
— Вы успели ему что-нибудь сказать?
«Нет».
— Он достал наган из кармана брюк?
«Да».
— Вокруг вас или чуть в отдалении были люди?
Молчание.
— Вы видели людей в тот момент?
«Нет».
— Вы его раньше видели?
«Нет».
— Может, задерживали? Доставляли куда-либо? Припомните.
Молчание.
— Когда вас нашли, кобура была расстегнута...
Глаза Свиридова стали вдруг большими. Словно увидел что-то ужасное. Он весь напрягся. Я понял свою оплошность. Черт бы меня побрал! Этого
