повыдавать. Особенно Лионеллу, тебя и Марьянну. За хороших парней. А то держит, как личные трофеи. Вот и любой паразит писанным красавцем кажется.
— Но он действительно…
— Цыц! — перебил Сирил. — Кажется просыпается.
Я насторожилась и на всякий случай немного отошла. Мало ли что выкинет этот странный человек, оказавшийся в лесной глуши в ночь на первое декабря. Но лис ошибся. Незнакомец немного поворочался, но не очнулся. Я чуток выждала и снова подошла ближе. Принялась и дальше любоваться привлекательными чертами лица. Местные мужчины выглядят куда грубее. И все поголовно бородатые. Выбритых я только в книжках на картинках видела.
— Не вздыхай, — посоветовал лис сердито. — Ох, бедовая. Того гляди, слюни пускать начнешь. Замуж. Срочно замуж.
— Уж не за завтрашних ли гостей-троллей? — съязвила я.
— Нет. За них точно не стоит, — Сирил сконфуженно отвернулся, а я вновь перевела взгляд на незнакомца. В отблесках костра его кожа казалась бронзовой.
Может, лис и прав. Мне двадцать два года, а еще даже не целовалась ни разу. Тут самоубийц нет, чтобы лезть в дочке лесного короля. Хоть ко мне, хоть к сестрам.
Я была второй по старшинству. Младшей из нас недавно исполнилось семнадцать. Отцу давно следовало озаботиться нашим будущем. Но он тянул и тянул. Говорил, мы все напоминаем покойную мать, и расставаться не хочется. Вот и доигрался до… завтрашних гостей и выбора, который предстояло сделать.
Завтра (точнее уже сегодня) нас всех ждал плохой день. Но пока я была свободна. Была вольна делать всё, что пожелаю.
Я сама не поняла, что на меня нашло. И в какой момент рассудок помутился. Миг и я наклонилась, прильнула к теплым губам незнакомца, успевшим согреться. Это был прорыв, которому полагалось продлиться секунду. Но все пошло не так. Спящий незнакомец… ответил. Обхватил обеими руками и перевернулся вместе со мной. И вот я лежу под ним, и меня бесцеремонно и жадно целуют.
— А ну слезь с нее, медведь!
Сирил тоже не сразу сориентировался. Опешил от неожиданности. Но потом разошелся. Запрыгнул мужику на спину и принялся орудовать и когтями, и зубами. Вряд ли добрался до плоти. Разве что шуба незнакомца пострадала. Но напугать напугал. Тот с воплем откатился от меня (помяв заодно Сирила), вскочил на ноги, готовый обороняться.
— Что за черт? — пробормотал, разглядывая злого лиса, скалящего острые зубки.
— А нечего к девушкам приставать!
Это бросила я, сидя на снегу и вытирая губы, горевшие после поцелуя.
— А ты еще кто? — спросил незнакомец.
— Какая прелесть! — не удержался от язвительности лис. — Сначала целоваться лезет и еще за всяким-разным к приличной девушке, а потом личностью интересуется.
Нет, незваный гость не заорал на этот раз. Только голову наклонил сначала вправо, потом влево, недоуменно разглядывая лиса. Затем глаза протер, будто сомневался в здравости собственного рассудка.
Сирил никуда не исчез, разумеется.
— Да, с тобой я говорю, дурень, — заверил, снова дергая хвостом.
— Она разговаривает… Лиса…
— Я парень вообще-то, — оскорбился мой приятель.
— Ясно… — выдал незнакомец. Странно качнулся, будто присесть собирался. Но устоял-таки на ногах.
— Зачем к подруге моей приставал? — осведомился лис.
— Я это… Не понял спросонья, что она не… — он кашлянул и не закончил фразу. Видно, хотел сказать, что принял меня за кого-то другого, кому полагалось спать рядом.
Ну-ну. Кольца-то на безымянном пальце не наблюдалось. Стало быть, речь не о жене.
— А в лес зачем посреди ночи явился? Еще и по льду тонкому шастал? — продолжил Сирил допрос.
— Обряд особенный провести хотел, очистительный, чтоб проклятие снять, — признался незнакомец. Пока он беспрекословно отвечал лису. Не был уверен, что не спит. Да и как помалкивать, коли зверушка разговаривает. Еще и дружелюбной совсем не выглядит.
— Точно дурень! — не сдержалась я. — Этот обряд в новогоднюю ночь проводится, а не в первую зимнюю! Тогда и лед становится крепкий-крепкий. Можно спокойно по нему на середину озера дойти и ладони в прорубь опустить, чтоб вода омыла.
— В новогоднюю говоришь… — протянул мужчина задумчиво.
— Именно! Так что подумай хорошенько о том человеке, что тебя сюда отправил. Может, он глупец, конечно. А может, избавиться от тебя хотел.
Он нахмурился. Моя мысль ему определенно не понравилась.
— А ты что здесь делаешь посреди ночи? — спросил, приподняв одну бровь. Получилось ой как эффектно. Я чуть не залюбовалась.
— Я… я тут живу. С отцом и сестрами.
Ну, разумеется. Коли задали вопрос, язык всё разболтает. Абсолютно честно.
— И кто ж твой отец? — улыбнулся незнакомец. Он не поверил моему ответу.
— Лесной король, — отрапортовала я.
— Тот самый? Из детских сказок?
— Из сказок, — процедила я, проклиная мысленно собственный дар, на чем свет стоит.
— А ты, стало быть, королевна?
— Да.
— И магией владеешь?
— Даром особенным. Правду всегда говорю. Ни разу в жизни никому не солгала.
— Так не бывает.
— В моем случае очень даже.
— А зовут-то тебя как?
— Снежинка.
А вот это была не совсем правда. Но и не ложь. При рождении мне дали совсем другое имя. Но из-за гадкого дара появилось прозвище. Мол, снежинки тоже красивые, но ого-го как колются в пургу. По щекам так бьют, подгоняемые северным ветром, что кожа краснеет и болит. Шли годы, новое имечко прицепилось накрепко. О настоящем никто и не вспоминал.
— А жених-то у тебя есть, Снежинка? — названый гость весело подмигнул.
— Днем, может, и появится, — призналась я. — К нам король горных троллей едет. Да-да, и этот из сказок. Сыновей двоих везет. Выбирать невест. Из нас — семерых сестер. Хотя меня вряд ли выберут. Не нравится окружающим мой дар. Но это даже хорошо. Не хочу за троллей.
— Это яснее ясного, — согласился с моими рассуждениями незнакомец, но больше подыгрывал, конечно, считая, что сочиняю. — Кто ж захочет за троллей. Да еще за горных. Только одного не понимаю, что у вас за отец такой? Родных дочек не бережет.
— Он власть хотел сохранить. Летом брат папенькин объявился. Еще юным уехал в чужие края, посмотреть, как там всё устроено. Все думали, сгинул давно. Вестей то не было. Ан нет. Явился спустя много лет требовать половину леса. Еще и с войском. Папенька не
