исподлобья, как пойманный в клетку зверь. Узкие, приподнятые к вискам глаза тлели янтарным огнем. Что бровями, что подбородком убивать можно – настолько остры. Двенадцать лет, совсем ребенок. Ребенок, составленный целиком из острых углов и глухого недовольства под слоем внешнего безразличия.
«Храни вас боги от таких детей», – подумал Ши Мин тогда, сглатывая вязкую слюну вовсе не от волнения перед ласковым ликом императора.
Юкай – четвертый и последний сын династии; ребенок, которого стоило спрятать так надежно и далеко, как только возможно. Спрятать и защитить – слишком ценной фигурой в одночасье стал юный наследник. Через него можно было влиять на нынешнего императора, который в младшем брате души не чаял, а еще – забрать и вырастить послушную куклу, посадить на трон и никогда больше не знать нищеты, дергая из тени за веревочки.
Презрев все писаные и неписаные законы, император присвоил брату титул наследного принца, младшего Дракона. Прекословить ему не посмели: пока у Ду Цзыяна не было детей, такой ход показался не только разумным, но и дальновидным.
Братья были совсем не похожи. Изящный тонкокостный старший с лицом мягким и учтивым смотрел на мир ласковым взглядом и улыбался много и охотно. Он никак не выглядел коварным тираном, устранившим всех конкурентов на престол. Невозможно. Случайность.
Младший напоминал грубо выкованный кинжал. Несбалансированный вес рукояти и лезвия, непредсказуемая и опасная игрушка. Никогда заранее не знаешь, пронзит ли он плоть противника или оставит без пальцев владельца, вывернувшись из рук. Вытянутое лицо не несло на себе никаких отпечатков эмоций, длинные глаза казались пустыми, но это скрывали пушистые ресницы. Взгляд он не отводил, но одновременно будто смотрел мимо: ни капли почтительности, опасения или страха, только недоброе внимание привыкшего таиться зверька.
В планы Ши Мина совершенно не вписывалось обзаводиться ребенком, но никакие планы не имеют значения перед лицом правителя. Есть только долг, который превыше всего.
Год длилась тихая война. Юкай слушал, но не слышал, пропуская слова мимо ушей. В те редкие моменты, когда наставнику удавалось привлечь его внимание, смотрел так, что внутри все переворачивалось. В то время Ши Мин приучился даже в собственном доме спать с ножом под подушкой. Титул наставника звучал от ребенка как плевок или ком грязи в лицо. В Юкае не было того высокомерия, которое присуще юным отпрыскам правящих семей, зато было нежелание подпускать кого-то ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Однажды он выдвинул условие, которое Ши Мин соблюдал вот уже который год. Против всех правил и законов юный наследник рода Ду запретил упоминать свою фамилию, и окружающие вынуждены были называть его крайне непочтительно – по одному только имени.
Волчонок – что тогда, в двенадцать, что сейчас, в семнадцать. Вырос, а глаза остались прежними: два осколка сердолика на ярком свету. Отца, почившего императора, он презирал и презрения своего не скрывал, отказавшись даже вслух фамилию его произносить. Для посторонних людей он оставался шкатулкой с секретом, запертой на десяток ключей. Его недовольство или раздражение выражалось в едва заметных переменах, пряталось в тенях длинных ресниц, не выскальзывая наружу. Плотная пелена отстраненности слетала с него только в присутствии брата, обнажая ворох спутанных эмоций.
Впрочем, понять своего воспитанника Ши Мин и не пытался. Зачем лезть в глубину, если подросток был всего лишь временно передан на воспитание? Его задачей было наладить ровные отношения, не ближе и не дальше, чем того требовала ситуация, но привязываться, считать нежданного ученика то ли сыном, то ли братом? Все это совершенно ни к чему.
Слишком близкие отношения – излишество для человека, которого всю жизнь носит как сорванный лист по ветру. Да и привязанность к особам правящего рода была бы неуместна. После каждой смены императора преданные и надежные часто первыми теряли головы.
Мало кому нужны чужие слуги.
Однако Ши Мин и сам никогда не признался бы, насколько изменило его появление ребенка. Необходимость заботиться кого угодно изменит, как и годы, проведенные бок о бок. Человек всегда остается человеком, он вынужден гнаться всю жизнь за призрачной мечтой обрести тепло, стать важным для кого-то, пусть и ненадолго.
Ребенок давно перерос Ши Мина на голову и вширь перерос, не разобрать сразу насколько: на его плече сидеть можно, и место еще останется; кривая улыбка, недобрый тяжелый взгляд, под которым невольно ощущаешь собственное бессилие, да небрежное равнодушие на самом донышке глаз. Императорский двор и не знает, как ему повезло, что этот слишком быстро выросший юноша до сих пор там не задерживался. Как воспитатель, Ши Мин со смирением принял собственный провал, так как ничего хорошего ученик от него не перенял, зато все плохие качества не только впитал, но и увеличил вдвое. Если Ши Мин с годами научился скрывать истинное отношение к людям, то ученик его переиграл, даже не вступая в соревнование, – отбросив все правила этикета, он невозмутимо презирал всех и каждого.
Только один человек имел значение и влияние на Юкая – старший брат. И вовсе не потому, что он император.
Преданность младшего потомка династии немного пугала. При виде брата настороженный волчонок мигом превращался в неуклюжую лохматую собаку с мягкими ушами. Светло-янтарные глаза загорались теплым светом, будто за темными зрачками запалили свечу. С детства окруженный только немногочисленными слугами, которым и дела не было до угрюмого ребенка, Юкай так и не выучился подпускать к себе кого-то, помимо Ду Цзыяна. Наблюдать за двумя братьями всегда было немного неловко, будто подсматриваешь в щель за чем-то личным, сокрытым глубоко.
Юкаю было всего пятнадцать, когда император сделал его главнокомандующим. Вытолкнул под настороженные взгляды тысяч глаз, словно бумажную куклу впереди шествия. Во время принесения клятвы у Ши Мина волоски на шее дыбом приподнимались от предчувствия беды и бессильной злости. Ему было девятнадцать во время получения титула, и он был слишком юн, непозволительно юн – не должен человек в девятнадцать командовать армией! – но Юкаю всего пятнадцать!..
Ши Мин занял место за левым плечом юноши, словно так и должно было быть. Младший отпрыск династии был провозглашен гением тактики, мужественным и самоотверженным, словно солнечный бог-покровитель Фэй Синь. Армией же продолжал управлять Ши Мин, надежно укрытый в густой тени ошарашенного таким поворотом юноши.
Последствия этого поступка было тяжело предугадать заранее. С одной стороны, юноша вышел из тени на свет, и теперь его знали не только как брата императора. Подобраться к нему под взглядами тысяч глаз было куда сложнее. С другой стороны – теперь о нем знали все.
Может, прятать на самом видном месте и было неплохой тактикой, но временами Ши Мин ощущал себя тоненькой шелковой ширмой перед лицом урагана. Как тут укрыть юного главнокомандующего, если дует сразу со всех сторон?
Со своим неуживчивым характером Юкай особой славы в войсках не снискал бы, но оказалось, что талантами он все-таки не обделен. Первый испуг и обида на брата прошли, кровь и привязанность взяли свое. Раз брат поручил такое большое и сложное дело, значит, во всем этом есть какой-то смысл…
Сначала Юкай бесцеремонно влез в устоявшуюся систему снабжения, перекроив ее заново, после начал всерьез изучать тактику. Его новшества наталкивались на глухое, но отчаянное сопротивление, а вот сам юный наследник с самого детства встречался только с равнодушием да отвращением. Куда там военным чинам до невыносимой, удушающей тяжести интриг императорского гарема, в стенах которого рос Юкай! Сопротивление было попросту не
