водителя. Он трижды щелкнул укрепленной на ней кнопкой — в кабине раздались три гудка. Автобус выкатился из гаража. Сделав крутой поворот, водитель притормозил: у бордюра стоял командир отряда. Пружинисто оттолкнувшись, — снег под его подошвой звонко хрустнул, — Тригунов влетел в кабину, рывком захлопнул дверцу.
— Давай!
Шофер плавно стронул машину, включил в кабине свет, протянул путевку.
«Первомайская», — про себя прочитал Тригунов. В памяти явственно возникли близнецы-копры, быткомбинат, парк, протянувшийся от него к шахте. «Гарный», «Восточная», — вслух произнес Тригунов, и воображение перенесло его туда, на километровую глубину, где, как два огромных крыла, распростерлись две расположенные друг против друга лавы. «Выброс. Семь», — не сказал — выдохнул Тригунов и как бы увидел: в одной из тех лав, «Восточной», заклубился черный смерч. Почудился шум бьющихся о крепь пылинок угля. Потом в голове стало ясно, ясно… Подумав о том, что сильный выброс мог опрокинуть вентиляцию и загазировать западное крыло участка, Тригунов прикинул, какие силы в таком случае потребуются, и нажал клапан микрофона:
— «Редуктор», вызываю «Редуктор». Я — «Сирена». Как слышите? Прием.
— «Редуктор» слушает. Дежурный Юрнев.
— Направьте из пятого, седьмого, девятого взводов дополнительно восемь отделений. Как поняли?
— Вас понял: дополнительно восемь отделений.
Автобус набрал скорость. Дорога была покрыта ледяными наростами, и машину водило из стороны в сторону.
— Не вздумай тормознуть, — предостерег Тригунов шофера, припадая к переговорной трубке, соединявшей салон с кабиной. Побарабанил по раструбу пальцами:
— Кто старший?
— Я, товарищ командир, Гришанов.
— Почему не выехали с первой очередью?
— Роман Сергеевич, — обиженно воскликнул Гришанов, — дежурные за сорок пять секунд выпорхнули, а мне больше ста метров бежать надо было. И гололед. Сами видите…
— За сорок пять, говорите? — смягчился Тригунов. — Видимо, уже подъезжают… Уточним. «Байпас», — полетело в эфир. — Я — «Сирена». Я — «Сирена». Как меня слышите?
— «Байпас» слушает. У микрофона командир отделения Манич.
— Где находитесь?
— Под Раскатовкой. Переезд закрыт.
«Надо же… — заиграл желваками Тригунов. — Гляди, полчаса у того шлагбаума проторчать придется. Не двинуть ли на Пересыпную? Тоже не выход, великоват крюк. Позволь, да ведь в каком-то километре от «Первомайки» — горноспасатели Чермета. Целый взвод. Может, вызвать? По рации? Примчатся. А что толку? Угольную шахту лишь в кино видели. Была бы не ведомственная, а единая спасательная — черметики уже у ствола стояли бы. Горняки же попрактиковались бы мало-мало и, за милую душу, не хуже нас орудовали б».
Единая спасательная служба страны — идея, которая не дает покоя Тригунову вот уже третий год. Обычно, если что-то наводило его на мысль о единой спасательной, он, сам не замечая того, забывал решительно обо всем. Но сейчас и она, эта идея, едва мелькнув, тут же вылетела из головы. Лишь одно сейчас занимало Тригунова: попавшие под выброс шахтеры. Чтобы спасти их, надо прежде всего как можно быстрее на шахту добраться. «Сделаем так, — решил он, — Манич пусть ждет у переезда, а мы махнем на Пересыпную». Уже потянулся к микрофону, чтобы предупредить о своем решении дежурного по отряду и Манича, но тот опередил его.
— Товарищ командир, переезд миновали. Следуем по назначению.
Тригунов облегченно вздохнул:
— Вас понял. Действуйте самостоятельно.
Повернулся к переговорной трубке:
— К спуску в шахту — приготовсь!
— Есть, к спуску в шахту — приготовсь! — вскочив на ноги, повторил Гришанов.
Чудом удерживая равновесие, он сбросил шинель, шапку, китель, достал из-под сиденья сумку со спецодеждой. Сел, буквально выскользнув из форменных брюк и хромовых сапог. Надел теплое нательное белье, штаны и куртку из плотной водоотталкивающей ткани, резиновые сапоги, капроновую каску. Туго свернул снятую одежду и положил ее в ящик под сиденьем. Извлек из контейнера, наглухо привинченного к полу автобуса, респиратор, перекинул его через голову на спину, поправил плечевые ремни, продел в проушины светильника поясной ремень, подпоясался. За две минуты он сделал более сотни самых разнообразных движений и — ни одного лишнего! Наблюдая, как все еще суетятся командир отделения и его респираторщики, Гришанов нетерпеливо морщился.
— Отделение к спуску в шахту готово! — доложил Сыченко.
— К спуску в шахту готовы! — отрапортовал Гришанов.
— Хорошо, — рассеянно отозвался Тригунов. Весь он был там, на «Гарном».
Гришанов плотно закрыл ладонью устье переговорной трубки и свистящим шепотом спросил командира отделения:
— Вы сколько готовились к спуску в шахту?
— Не засек, товарищ командир.
— А я засек. Три минуты. Три! Плохо, товарищ Сыченко, о-очень плохо! Займитесь. Через неделю после аварии проверю. Ясно?
— Так точно!
Подготовка к спуску в шахту за сто восемьдесят секунд в автобусе, мчавшемся по обледенелой шишковатой дороге, заслуживала удовлетворительной оценки. Но Сыченко видел, как командир взвода подготавливался сам, и не осмелился возразить ему. В душе он соглашался, что и ему, и его ребятам надо потренироваться, и выговор Гришанова задел Сыченко за живое потому, что командир взвода распекал его при респираторщике из отделения Манича, с которым Сыченко соревнуется. Он покосился на Репьева и ему показалось, что тот едва сдерживает усмешку. Но Репьев и не собирался подсмеиваться над ним. Его респиратор и спецовка уехали с отделением, а без них он чувствовал себя не в своей тарелке.
— Будете вести оперативный журнал, — сказал Гришанов, заметив растерянность Репьева.
Поднимая снежную пыль, автобус влетел в поселок. По скользким тротуарам, покуривая и перебрасываясь шутками, неторопливо шли тепло одетые люди. Услышав натужный гул взбиравшейся на подъем машины, они устанавливались. По ярко-оранжевой окраске кузова, белому кругу на дверце кабины, вписанным в него красному кресту и скрещенным темно-синим молотком шахтеры безошибочно определяли принадлежность автобуса и с тревогой посматривали ему вслед.
В окна автобуса то с одной, то с другой стороны врывался свет уличных фонарей, озаряя молчаливых горноспасателей. В касках с прожекторами светильников впереди, в шахтерках, с обтекаемыми, на всю спину, респираторами за плечами они напоминали десантников, которых срочно перебрасывали на самый опасный участок фронта.
Глава II.
В ПОДЗЕМНОЙ НАРЯДНОЙ
Когда-то наряды выдавались прямо в шахте. Горный мастер (в ту пору — десятник) спускался в нее за час до гудка, осматривал работы и ожидал смену в подземной нарядной — наиболее просторной выработке, оборудованной самодельными скамьями. Каждый шахтер занимал на них свое, однажды и навсегда облюбованное место. Десятник перекличек не делал — глянет на свободные места и отметит в памятной книжке тех, кто на упряжку-смену не вышел. Ему, только что побывавшему в каждом забое, чтобы распределить задания, требовалось всего несколько минут. Для небольших шахтенок порядок этот был неплохим. И поныне шахтеры, работающие на одном участке или в соседних выработках, прежде чем разойтись по своим, как теперь принято говорить, «рабочим точкам», непременно собираются в этакой подземной нарядной. И поступают
