взять этого волчонка. От неожиданной встречи он выронил свой пистолет, но, ухитрившись, сбил очки с носа бородатого, потом ударил его сапогом в солнечное сплетение.
Ослепленный партизан охнул и схватился за живот.
Курт поднял с земли свой пистолет, но выстрелить не успел. Подоспевший Горегляд дал ему пинка, и мальчишка рухнул под водопад.
Горегляд подхватил его за шиворот, поднял над землей и занес над головой кулак. Но тут услышал хрип бородатого: — Не бей!
Пока одна группа партизан вела бой с немецкими автоматчиками, другая окружила полковника. И тогда он, согнувшись, перебежал дорогу, прыгнул в кусты и покатился в пропасть. Партизан в папахе бросился за ним вдогонку, но, сраженный вновь заговорившим немецким пулеметом, тихо опустился на дорогу.
Пулеметчик парализовал налет, и партизаны, услыхав крик бородатого «отход!», отстреливаясь, стали отступать в горы.
Горегляд тащил за собой взлохмаченного и помятого Курта.
IV
По партизанскому лагерю Курт шагал, ни на кого не глядя. Но постепенно в его глазах, сначала мрачных и злобных, стало проскальзывать удивление.
Возле шалашей дымились костры. Партизаны на солнышке варили еду, штопали гимнастерки. Сапожник на колодке обстукивал починенный ботинок. Горбоносый парикмахер стриг машинкой молодого парня в майке. А один партизан, чистивший винтовку, даже дружелюбно подмигнул:
— Что, брат, попался?
И над всем этим мирным становищем плыла нехитрая песенка: «Синенький скромный платочек…» Ее пел под гармошку приятный детский голосок.
Бородатый с Куртом шли вдоль кустов. И вдруг песенка оборвалась.
Курт поймал за кустами взгляд синих глаз какой-то девчонки. Он видел только ее голову — вздернутый нос, тонкую, вытянутую шею, и, чем ближе он подходил, тем любопытнее становился девичий взгляд — добрый и доверчивый.
Девочка из-за кустов тоже видела лишь голову Курта — его лицо, русую челку на лбу. Она улыбнулась и смущенно отвела глаза в сторону.
Курт не выдержал — кивнул девочке, словно поклонился.
Бородатый обогнул кусты и привел пленника к деревянному столу со скамейками, возле которого дымилась печка, сделанная из бензиновой бочки.
Девочка в широченной телогрейке и стоптанных сапожках с недоумением оглядывала офицерика, потом засуетилась: сняла с плеча легкую гармошку, смахнула тряпкой яичную скорлупу со стола, убрала в коробку разбросанные шахматные фигурки.
— Ой, дядя Сим, — наконец спросила она бородатого, — откуда такой артист? Вы что, его засылать к немцам будете?
— А чего его засылать? Он сам немец! — сказал, улыбнувшись, командир отряда.
— Да вы неправду говорите! — Девочка протянула Курту руку и весело сказала: — Саня Бычко!
Курт в раздумье посмотрел на дядю Симу, потом на протянутую руку и нерешительно пожал ее: — Курт.
— Вот и прекрасно. Звоночек, — сказал дядя Сима, — его, оказывается, Куртом зовут. Теперь дай ему что-нибудь перекусить. Будешь есть? — обратился он к Курту.
Тот пожал плечами. — Я не понимай.
— А ням-ням не хочешь? — с иронией сказала девочка. — Манную кашку — за папочку и за мамочку?
— Слушай, Сань, да ведь он действительно немец. К нам в плен попал… — Фаши-ист?! — с изумлением произнесла Саня.
— Яволь, яволь, — хмыкнул Курт.
В душе у Сани словно что-то оборвалось — лицо посуровело, глаза потускнели.
— Я кормить его не буду! — тихо сказала она и с грохотом разбросала по столу шахматы.
— Звонок! — повысил голос дядя Сима. — Ты у кого училась?! — И, кивнув Курту «садись!», сам сел за стол и натянул на нос очки. — Та-ак… — Он вынул из планшетки тетрадь и карандаш. — Значит, тебя Куртом зовут? А полковник Эрхард — это кто? Твой отец? Фатер?
Курт кивнул.
— А как ты в Крым попал?
— Я не понимай.
— Санечка, — дядя Сима обернулся к девочке, которая уже подбрасывала в печку хворост, — все-таки принеси ему что-нибудь: ну тушенки, что ли.
Сказал и искоса взглянул на мальчика. Курт невольно проглотил слюну.
Саня вытаращила глаза.
— Да вы что?! У вас тушенка для раненых!
— А он все-таки немного понимает по-русски, — сказал дядя Сима. — Понимает… только зря прикидывается…
— А вы дайте ему вот этим, он сразу по-нашему заговорит, — посоветовала Саня и показала увесистую палку.
— Саня! — укоризненно сказал дядя Сима и обратился к Курту: — Ну и откуда ты родом?
Его добродушный тон, видно, подкупил Курта — не секреты же он выведывает.
— Берлин! — ответил Курт.
— И давно здесь?
— Я прилетель половина год назад.
— А для чего твой отец приезжал к Харману?
— Я не знай.
— Ну положим… Значит, ты сейчас ехал в Севастополь?
Курт кивнул.
— И на какой ты там улице живешь?
— Южный бухта…
— А ты что-нибудь слышал о судьбе нашего партизана?
Саня застыла на месте.
Курт задумался, вроде бы что-то вспоминая, но потом сказал:
— Я не знай.
— Ну хорошо, верю, — согласился дядя Сима. — А какие в бухте сейчас корабли стоят?
— Я не помнил. Много…
Саня поставила на стол вскипевший чайник, принесла полбуханки хлеба, два яйца, соленых огурцов, открытую банку тушенки и демонстративно подтолкнула еду к Курту:
— Подавись!
В кустах показалась голова Горегляда.
— Товарищ командир, можно вас на минутку?
— Что такое? — подойдя к нему, озабоченно спросил дядя Сима.
— Радиограмма из штаба флота, — прошептал Горегляд. — Сегодня ночью к нам приходит подводная лодка.
— Звонок, посмотри за ним. — Дядя Сима обернулся к девочке и пошел за товарищем.
Саня достала из-под кучи хвороста автомат и, указав им на хлеб, строго сказала Курту:
— Ешь!
Мальчик посмотрел на свои руки и встал из-за стола.
— Куда?! — Саня тряхнула автоматом.
Курт не обратил на этот крик внимания, подошел к рукомойнику и вымыл руки. Потом аккуратно вытер их носовым платком, снова сел за стол и, не глядя на девочку, крутанул яйцо. Оно было сырым.
— Зальц! — требовательно сказал Курт и сделал в яйце дырочку.
— Что? — не поняв его, спросила Саня.
— Золь, золь…
— Соли нет, закусишь огурцом.
Курт воткнул в мякиш хлеба яйцо, вытащил из кармана складной ножичек и, обтерев его носовым платком, нарезал огурец ломтиками. Раскрыл вилочку, подхватил ломтик огурца и, опрокинув яйцо в рот, стал его высасывать.
— Значит, ты прилетел сюда, чтобы крымских яблочек поесть, да? — с издевкой спросила Саня.
Курт не ответил. Ел он, как аристократ, не торопясь, со вкусом. Это явно бесило Саню.
— Прилетел за яблочками, а сам по загривку получил, — не отставала она.
Курт молчал.
— Ты будешь отвечать или нет? — Саня даже стукнула автоматом по столу.
— Дюра! — коротко ответил Курт.
— Сам дурак! — отпарировала Саня и добавила: — А будешь оскорблять, я тебя — во! Понял?! — И она показала глазами на автомат.
Курт мгновенно вырвал у нее из рук
