корона стала подрагивать, будто хотела что-то сказать. Одновременно профессор и Мария посмотрели на вибрирующий и от этого ползущий по столу экспонат. В нём была сила, и эта сила пугала.
Мария перекрестилась, что не осталось незамеченным профессором.
— Лучше её убрать, — сказал он, засовывая корону в сейф. — У меня такое ощущение, что она подслушивает нас.
— Дух Макунаймы рвется наружу.
— Честно сказать, я мало верю в сказки, связанные с этой злополучной короной. Тем не менее считаю, что легенды имеют под собой некую почву, так сказать — исторический базис, основанный на реальных событиях, которые по прошествии веков превратились в мифологию.
Профессор порылся в коробке, вытащил пожелтевшую фотокарточку и протянул девушке.
— Вот еще один интересный тип. Профессор химии Франсуа Рошель, единственный, кто уцелел из экспедиции Гонсалеса. Его в полубезумном состоянии нашли индейцы племени яномама[5] в тридцати милях[6] к северу от Боа-Висты[7].
Взяв из рук профессора фотографию, Мария перешла поближе к свету, который ярким пятном лежал вокруг настольной лампы. Опустила взгляд, всматриваясь в худое, изможденное лицо в тонком позолоченном пенсне, с редкими седыми волосиками на плешивой голове. Левого глаза не было, левую щеку и часть лба покрывали тонкие, загрубевшие от времени рубцы. «Следы ожога, — подумала Мария, — полученные при неких обстоятельствах, известных только этому типу». Она перевернула карточку и прочитала надпись: «Франсуа Рошель. Парижская психиатрическая клиника. 1912 год».
— Он здесь… — договорить Мария не успела. Профессор перебил её на полуслове.
— На закате своих лет. Пережив нечто неописуемое, он лишился рассудка и остаток дней провел в психбольнице.
— Какая страшная судьба!
— Я вот думаю… Может, это всё звенья одной цепи? Корона, Макунайма, Гонсалес, Рошель и белые индейцы, к которым вы летите?
— Вы хотите сказать, что экспедиция Гонсалеса была на самом деле.
— Судя по этой фотокарточке — скорее всего, да. Кстати. Мы готовим многотомное издание «Сказки, мифы и легенды народов Амазонии», и было бы прекрасно, если бы вы привезли хорошую, правдоподобную историю из жизни индейцев.
— Я не подведу вас, профессор.
— Верю, доверяю, поэтому и посылаю.
* * *
Маленький одномоторный самолет летел над бескрайними лесами.
На борту был нарисован красный крест и надпись ICRC[8]. Внизу расстилался настоящий лесной океан. От горизонта до горизонта — сплошное зеленое море, по которому бежала крошечная тень от летящего над джунглями воздушного кораблика.
Мария приоткрыла форточку, и в кабину ворвался равномерный гул мотора, настоянный на свежем воздухе.
— Река Рупунуни[9], - прокричал пилот, показывая вниз. — Еще полчаса — и будем на месте.
Пилота звали Андрес. На вид ему было лет двадцать восемь. Он был метис — наполовину белый, наполовину индеец. Симпатичный, медно-кожий, коренастый крепыш в ковбойской рубахе, потертых джинсах и с шапкой черных вьющихся волос. Сильные руки крепко держали штурвал, так что Мария была спокойна.
Под крылом проплыла красно-коричневая лента реки, пошли протоки, рукава и опять лес. На горизонте показался утопающий в вечернем тумане горный хребет.
Андрес был симпатичным парнем, но разговаривать Марии не хотелось. Все мысли были заняты короной и той тайной, которую она хранила в себе.
Девушка открыла портфель и достала фотографию короны большого разрешения. Изображение было четким. Все детали, узоры, орнаменты и надписи были хорошо видны.
Когда-то она была золотой, и если это правда, то что произошло с благородным металлом, раз он поменял свои свойства? Вот задача, которую ей надо было решить. «Миссия невыполнимая, — так сказал профессор в день ее отлёта и добавил: — но если вы сможете приоткрыть тайну короны, у нас на одну загадку станет меньше».
Мария задумалась: как такое могло произойти, что золото стало железом?
— Колдовство.
— Что колдовство? — вздрогнула Мария, ошарашенная неожиданным ответом пилота. Девушка невольно напряглась и подумала: «Он что, читает мысли? Очень подозрительный тип». — Мария покосилась на летчика и захлопнула саквояж.
— Такое бывает, особенно на высоте. Шум мотора, тряска, гул — всё это накладывает отпечаток на психику. Порой тебе кажется, что ты говоришь сам с собой, а выясняется, что всё, о чем ты думал, ты сказал вслух… И все всё слышали.
— Я что, разговаривала? — Мария наклонилась к пилоту, крича ему в ухо.
— Да. Вы говорили что-то про миссию, которая невыполнима, а потом сказали, что золото превратилось в железо. Я подумал, это вы бредите от недостатка кислорода. Но если это произошло и золото на самом деле стало железом, то без волшебства тут не обошлось.
— Вы верите в духов?
— Я — да, то есть нет… Я верю в Бога, Он Творец всему, — пилот замолчал, но видно, ему стало стыдно, и он добавил: — В духов — ну совсем немножко.
Мария улыбнулась.
— Все верят немножко, а как приспичит, так сразу бегут в церковь.
Андрес решил сменить тему и кивнул головой в сторону саквояжа.
— Я заметил надпись, что там написано на короне?
— Оро, мучо оро[10].
— Девиз конкистадоров, — молодой человек хмыкнул и качнул штурвал, выравнивая машину, попавшую в одну из воздушных ям.
— Я бы сказала — навязчивая идея.
— Эту фразу я знаю с детства. Все мальчишки нашего поселка бредили золотом Эльдорадо[11], и мы частенько отправлялись на поиски сокровищ. Хвала Господу, что никто не погиб и никого не сожрала анаконда. — Пилот перекрестился и добавил: — Я вырос в этих местах. Портейрас знаете? Не тот, что на востоке — большой и пыльный. А маленький, — Андрес большим пальцем показал себе за спину, — он там, возле большой реки.
Мария кивнула.
Она знала этот маленький городок на реке Тауйни, одном из северных притоков Амазонки. Как знала почти все деревни, поселки и фактории на север от великой реки. В одних была проездом, в других — как этнограф-исследователь, в-третьих — в роли миссионера. Где-то делала пересадку, где-то записывала мифы, легенды, обычаи, а куда-то летала от Красного Креста с продуктами и медикаментами. Если бы её разбудили ночью и сказали: «Нарисуй карту северной части Бразилии», — она нарисовала бы её с закрытыми глазами.
Чем дольше они летели, тем ближе становилась горная цепь, укутанная густыми облаками. Через некоторое время вдали блеснула гладь озера, и Мария увидела две стоящие рядом скалы, по форме напоминающие человеческие фигуры. Та, что покрупней, была похожа на воина, всматривающегося вдаль, а та, что поменьше, — на хрупкую девушку, прильнувшую к своему возлюбленному.
Деревья вдруг разошлись, открыв расчищенный кусок леса.
Внизу проплыло кукурузное поле, на краю которого приютилась индейская деревня с единственным одноэтажным каменным зданием, служившим одновременно
