В первый раз, глянуть на готовый объект. Будут жена и дочь. Следовательно, я должен был обеспечить охранный кортеж. Самая стандартная практика.
Так-то оно так, но почему-то во мне замигал еще мне самому неясный тревожный огонек.
— Понял, — я кивнул. — Только я сам поеду тоже.
Пауза. Вадим внимательно смотрел на меня.
— Зачем? — наконец, спросил он.
— Ну, зачем! Незнакомый маршрут, хочу взглянуть своими глазами. И схему движения, и порядок охраны надо отработать.
Логика сто пудов. Против нее не попрешь. Шеф возражать не стал, хотя мне показалось, что мысли при этом у него были какие-то другие. Но вслух он лишь согласился со мной:
— Хорошо. Выезд в двенадцать тридцать.
Я бросил взгляд на большие стенные часы, славные безупречностью хода. Педант Гранцев сам лично на них выставлял стрелки по каким-то там сигналам точного времени, а потом лишь подзаводил их дважды в сутки. Одиннадцать тринадцать.
— Принято, — сказал я и встал.
Босс странно глянул на меня — опять же так, словно хотел нечто сказать… Но не сказал.
Теперь задержался я:
— Стоп. Вадим Сергеевич, что происходит? У меня впечатление, что ты чего-то не договариваешь! И хочется, и колется что-то сказать, а?.. Ну если так, то говори.
Гранцев набычился. Правая рука пробарабанила пальцами по столу короткий марш.
— Да нет, — сказал он.
Редкий случай, когда шеф брякнул лишнего. «Да» можно было бы не говорить, а он сказал. Должно быть, сам это понял, потому что набычился еще сильнее.
— Значит, двенадцать тридцать? — уточнил я. Он кивнул.
— Решено, — сказал я и вышел.
Разумеется, я не стал ничего выпытывать. Добился бы дальнейшего раздражения, только и всего. Но крепкую зарубку в памяти сделал: шефом надо заняться. Косвенно выяснить, что у него не так. Каким образом это сделать?.. Надо подумать.
Это я умею делать профессионально.
Жизнь моя сложилась так, что после добровольного ухода из аспирантуры и полутора лет болтаний-трепыханий на случайных заработках, я пошел добровольцем в армию. По диплому я историк, курс военной кафедры освоил по направлению «специалист по разложению войск и населения противника». Сфера настолько специфическая, что в военкомате взяли паузу на обдумывание, попросив зайти через пару дней… А когда я пришел, предложили службу в контрразведке, предварительно пройдя краткосрочные курсы. Прежнего запаса образования хватило для того, чтобы стать старлеем на капитанской должности. Закончил подполковником. Довелось побывать на Донбасской войне, где пришлось послужить по профилю, отделять чистых от нечистых, овец от козлищ… Но это, конечно, отдельная история. С однокашником по аспирантуре, уверенно поднимавшимся по социальной лестнице, я связи не терял, и выйдя в отставку, получил от него приглашение, которое принял.
Начальник СБ из меня, без ложной скромности, неплохой. Добывать и анализировать нужную информацию умею. И с кем о чем можно перетереть, а о чем промолчать. И как построить тактику и стратегию. Вот и сейчас, на коротком пути от кабинета шефа до своего я наскоро просчитал ход действий.
Прежде всего я временно отбросил всякие психологические переплеты. Это надо, но не сейчас. Сейчас одна задача: организовать охрану выезда.
И я позвонил своему заму.
— Григорий Палыч? Зайди.
Мой зам — бывший опер угрозыска Григорий Песков. Человек, с которым я держу ухо востро. Почти уверен, что он за мной присматривает и шефу постукивает. Другое дело, стучать ему не о чем: я не тот человек, что ведет двойные, тройные игры. А на перекрестные проверки ничуть не оскорбляюсь. Гранцеву, в его-то положении нежданка может прилететь отовсюду в каждую минуту. И я бы на его месте перестраховывался бы со всех сторон.
— Вызывали, Юрий Михалыч?
— Да, — и я вкратце объяснил суть дела. Предстоит выезд с повышенным уровнем сопровождения. Сказал, что поеду сам, и мне потребуются еще трое бойцов.
— Давай Виктора, Сашу и Андрея. Литовченко, — распорядился я.
Андреев у нас в группе двое.
Песков как будто замялся. Я это вмиг заметил:
— В чем дело, Григорий Палыч? Что-то не так?
— Да… видите ли, Юрий Михайлович… Виктора нет.
— Как нет?
Из дальнейшего разговора выяснилось, что сотрудник охраны Виктор Дробышев сегодня не явился на службу. Звонки на мобильный результата не дали. По сути, наш служащий сбежал. Дезертировал.
Я мысленно нахмурился, внешне оставшись непроницаемым.
Дело было даже не в самом факте дезертирства, хотя и в этом ничего хорошего. Нет, меня нахмурило другое. Дробышев — рослый, эффектный парень, спортсмен — был человек мутноватый, с гнильцой. Мой профессиональный нюх чуял это безошибочно с самого появления Виктора у нас. Потом же по некоторым косвенным признакам я просек, что он начал нехорошо поигрывать вокруг Нелли — а ту лишь пальцем помани. Нет, абы с кем она, конечно, связываться не станет, но Витек-то! Статный красавчик, записной жиголо… Нелли и на меня глаз пыталась положить, здесь уж никаких сомнений, но я отнесся к этому бесчувственно. Опять же не сомневаюсь, что ее это задело, да мне-то наплевать. А с Виктором собирался на днях потолковать с глазу на глаз. Чтобы расставить точки.
И вот он исчез.
Моя интуиция настроилась на аварийную частоту. Что-то здесь не то. Пустяки вроде бы, но ведь когда один пустяк, другой, третий… их сумма вызывает этот тревожный сигнал.
Ясное дело, ничего этого я не сказал. Сказал спокойно:
— Ладно, разберемся. Тогда кого третьим подпряжем?
Песков секунду подумал:
— Может, Мишу Емельянова?
Я тоже мгновенно свел логические мосты:
— Годится. Действуй.
И началась рутинная подготовка к выезду на двух машинах: хозяйском «Мерсе» и охранном «Гелике». Я к этому отношения не имел: у хорошего начальника СБ данный процесс отработан до стадии автомата. Приказал — и завертелось. Через полчаса Песков доложил, что дежурная группа полностью готова к выезду.
Я велел группе находиться в стадии готовности, а сам полез в ящик стола.
Там у меня хранится единственное сохранившееся семейное фото, где мы все вместе: отец, мать, я, сестра. Не доставая фотографию из ящика, я долго смотрел в такие родные и уже такие далекие лица…
Их давным-давно на свете нет. Я бы и не хотел вспоминать о том, как все это случилось, да разве такое забудешь… Эта боль со мной навсегда, мне нести ее всю жизнь. Ни с кем не делюсь. Я одинок и привык к этому. Был женат, не сложилось. Ни малейших претензий к бывшей супруге нет, хотя после развода мы не виделись.
