меня женский голос. Я вовсе не удивился, памятуя, что нашествие великой армии орков в прошлом десятилетии проредило служилое сословие многих провинций, и дворянские семьи нередко стали отправлять на ратную службу дочерей. К этому моменту я уже успел разглядеть всадниц: в глаза бросались алые конские хвосты, развевавшиеся на их остроконечных шлемах, а к седлам были приторочены колчаны с готовыми к бою луками и сабли. Видимо, девушки происходили из дворянства степных провинций на востоке королевства.
Одна из воительниц подъехала ближе и я понял, что происходит она из небогатого рода: тело ее защищала лишь кольчужная рубаха, перехваченная на талии бригантным корсетом, который принимал на себя часть веса кольчуги и весьма выгодно подчеркивал достоинства девушки. Руки всадницы прикрывали простенькие кожаные наручи, а на ногах она носила только высокие ездовые сапоги до середины бедра.
— Армии Его Величества теньент Недопонятовский.
Я приосанился в седле, гордо подняв голову.
— Следую по высочайшему предписанию в Бродовский острожек, дабы принять командование.
Всадница, до того грозно смотревшая на меня, вдруг будто расцвела, и весело окликнула свою напарницу:
— Это, похоже, тот самый офицер, о котором предупреждал гонец!
Я обернулся ко второй девушке. Убедившись, что я не враг им, обе воительницы сдвинули шлемы на затылки, и я мог увидеть, что они весьма похожи чертами лица.
— Я Йолана. — представилась девушка, заговорившая со мной первой. — А это Ильдико, моя сестра. Мы как раз в Бродовском острожке служим. Получается, вы наш новый командир?
Не успел я ответить, как услышал голос второй всадницы:
— Мужчина! Да еще такой молодой…
— Не стоит сомневаться во мне из-за возраста. Я окончил с отличием Королевскую военную академию, и свое дело знаю.
Я заметил, что девушки взволнованно переглядываются между собой. Наконец, Ильдико тоже подъехала ближе, с левой стороны, и пригляделась к моему верному клинку, притороченному у седла,
— Ого. — протянула она. — Какой длинный меч. Умеете им владеть?
— В Академии отлично учат обращению с клинком. Мы осваивали меч по трактатам самого мастера Тольхаффера. — ответил я со справедливой гордостью, и даже позволил себе немного задрать нос.
— Про это теперь уже и трактаты пишут? — спросила Йолана. — И какова школа меча мастера Тольхаффера? Я вот люблю в схватке грубый, жесткий натиск…
— А я предпочитаю осторожные, точные движения. — добавила Ильдико, как мне показалось, даже немного мечтательно. Я мог только порадоваться такой вовлеченности девушек в боевую подготовку, поэтому предложил:
— Если желаете, я могу как-нибудь позаниматься с вами в остроге. Покажу и силовые приемы, и пару элегантных финтов.
Ильдико неожиданно зарделась и отвернулась, пряча лицо, а Йолана звонко захихикала. Я едва ли ожидал такой странной реакции, но не нашелся, что сказать, и промолчал. Дорога обогнула холм, и нам, наконец, показалась башня Бродовского острожка.
— Господин теньент! Вы, наверное, проголодались с дороги? — вдруг спросила Йолана. — Тут недалеко есть отличная корчма.
— А в остроге не до того будет… — грустно сказала Ильдико. — Когда вы в следующий раз холодного пива хлебнете?
Предложение было заманчивым, дорога — тяжелой, а в королевском предписании стояло завтрашнее число: быстро оценив обстановку, я принял решение немедленно совершить ускоренный марш в сторону корчмы в сопровождении девушек.
Корчмарь, увидев меня, пришел в доброе расположение духа, и, кажется, даже вздохнул с облегчением — несомненно, зрелище формы королевского офицера лишило его всяческих опасений насчет безопасности здешних селений. Он лично подал нам по кружке холодного светлого эля и тарелке закусок, пошептался о чем-то с Йоланой, взял у меня щедрую горсть монет и оставил нас.
Пиво после долгой дороги оказалось удивительно вкусным и сняло всякую присутствовавшую до того в нашем общении неловкость. Кружки опустели и наполнились снова, а потом еще раз, и, признаться, я немного потерял счёт времени в приятной беседе с дамами. Всадницы поведали мне, что служба в Бродовском острожке нелегкая: в гарнизоне, считая их, всегда полтора десятка человек, так что в караулы приходится ходить каждую третью ночь, но тяжелее всего то, что в остроге нет ни одного мужчины. Увлеченный разговором, хмельным напитком и раздумьями о том, как бы облегчить тяжкую долю часовых, я и не заметил, как Йолана с Ильдико подхватили меня под руки и повели на второй этаж корчмы. На мои уже весьма неуверенные вопросы они отвечали, что раз командование я должен принять с завтрашнего дня, то сегодня не о чем и беспокоиться.
Меня нежно, но настойчиво втолкнули в небольшую комнатушку с кроватью, и я глазом не успел моргнуть, как мои ладони оказались под рубашкой Йоланы на весьма приятных на ощупь округлостях, а руки Ильдико зафиксировали меня со спины. К такой ситуации я совершенно не был готов: в общении с моей прекрасной дамой я и помыслить не мог о подобном, и нынешние переживания былимне совершенно незнакомы, отчего чрезмерно волновали. Готов держать пари, оттенок моего лица в этот момент был близок алому прапорцу на копье королевского жандарма; и как благородное полотно ласкает ветер, так мое лицо и шею обжигало дыхание дерзких воительниц, руки которых уже устремились на приступ в святая святых. От смущения меня почти лихорадило, я соображал с трудом, безуспешно пытаясь решить противоречие между клятвами милой Лючии и невозможностью поднять руку на женщину, а ловкие пальцы Йоланы тем временем прорвали линию обороны моих форменных штанов. Я почувствовал жар ее ладони на самой цитадели моего благочестия; у меня потемнело в глазах, я выдавил позорное «мпфхх» и впервые в своей недолгой карьере запятнал честь мундира.
Пока я пытался восстановить дыхание, сёстры переглянулись: Ильдико выглядела разочарованной, а из уст Йоланы вырвался смешок.
— Похоже, дорога господина теньента и впрямь была долгой. — серьезно сказала она. — Думаю, ему нужно отдохнуть в крепости.
На выходе из корчмы я ополоснул предательски раскрасневшееся лицо водой из бадьи, пытаясь прийти в себя — увы, это почти не помогло. До самых ворот острожка мы ехали молча, и я мучительно думал, как же мне принимать командование над благородными дамами после подобного срама?
Когда мы, наконец, доехали до острога, я осознал, сколь сильно я задержался — стены из деревянного частокола и две невысоких башни уже окрасили алые лучи закатного солнца. Еще даже не доехав до ворот, я услышал весьма меланхоличное пение, а подъехав чуть ближе, разглядел в надвратной башне неторопливо прогуливавшуюся стражницу с гвизармой — над округой
