на протяжении десятилетий, — наконец произнес он, — но не так. Не так близко. — Он посмотрел на меня, а затем нежно взял за руку и обвил мой мизинец своим. — До сих пор у меня не было повода для радости.
Когда я скользнула взглядом по цветовой гамме, то подумала о своей палитре красок, которая ждала меня в общежитии. Возможно, я могла бы попробовать изобразить фейерверк над водой для своей следующей картины. Возможно…
Но потом я стряхнула с себя эти мысли. Я обещала себе сделать перерыв в рисовании до начала весеннего семестра. Это казалось здравой идеей, но мой разум не мог не видеть мир через акварель. Поэтому я отложила эту идею на потом. Естественно, мои мысли обратились к записке, которую мне оставили в конце прошлого семестра.
— Знаю, наверное, не стоит сейчас об этом вспоминать, — начала я, опустив глаза. — Но вчера я снова была в Тесоро-дель-Мар. Я подумала, что, может быть, Корделии придется присутствовать на их праздновании Нового года или что-то в этом роде.
— О? — Майло приподнял бровь, глядя на меня из-под темно-каштановых ресниц. — Есть успехи?
Я покачала головой.
— Нет. Как всегда. Они сказали, что никакой Корделии нет. Я даже показала им письмо. Они просто продолжают говорить мне, что это, должно быть, какая-то ошибка. Это так странно. — Мне пришлось говорить немного громче, чем хотелось бы, из-за фейерверка.
— Действительно, очень странно. — Майло смотрел на фейерверк, золотые, красные и белые отблески которого вспыхивали на его красивом лице.
— Я имею в виду, если она жива после стольких лет, чего она хочет? — Я схватилась за перила моста перед собой, прижимая ладони к холодному металлу. — И почему она ждала до сих пор, чтобы обратиться ко мне? Знала ли она обо мне все это время?
— Думаю, мы оба хотели бы получить ответы, — сказал Майло. — Возможно, она свяжется с тобой снова. Прошел всего месяц.
— Знаю, — вздохнула я. — Но это просто сводит меня с ума. Она не производила впечатления человека рационального.
— Это не так. — Пока Майло говорил, гул фейерверков начал стихать. Толпа вокруг нас начала расходиться, так как некоторые люди в спешке покидали свои места пораньше. — По крайней мере, не тогда, когда ее сердце не было разбито.
— Есть шанс, что оно уже зажило? — пошутила я, хотя в глубине души была серьезна, и мне не понравился ответ, который я уже знала.
Мы оба отвернулись, когда остатки дыма от фейерверка поплыли по ночному небу, создавая жуткий смог над темной водой. Держась за руки и уворачиваясь от толп семей и парочек, мы направились обратно к мотоциклу. Ветер с океана пробирал меня до костей, поэтому я плотнее запахнула куртку, пока Майло заводил двигатель. Я знала, что он заметил это, когда оглядел меня с ног до головы.
— Холодно? — ухмыльнулся он. — Надеюсь, если ты будешь держаться за меня, это согреет тебя.
Я покачала головой с игривой улыбкой, и жар залил мое лицо, когда я закинула ногу за ним. Схватив его рубашку под пиджаком, я сжала ткань пальцами и положила руки ему на талию. Усмехнувшись, он тронулся с места, и мы направились обратно в школу искусств Изабель. Прижавшись к нему всем телом, я вдыхала его запах. От него по-прежнему пахло кожей и амброй, а не солью. Я вспомнила, как думала, что потеряла его, но каким-то образом он все еще был здесь, и с ним я была дома. И обычно я чувствовала, что вместе мы могли бы обогнать что угодно, как столько раз делали, катаясь на этом мотоцикле. Но сегодня вечером, когда мы оставили позади еще один год, я не могла отделаться от ощущения, что призрак Корделии — единственное, что меня преследует. И он точно знал, где меня найти.
2. Спи как моряк
Майло
Ночная прохлада с таким же успехом могла быть ледяными океанскими волнами, которые бились о мои пальцы, когда я гнал мотоцикл вперед. Руки Катрины, крепко обхватившие меня, прогоняли озноб. Несмотря на то, что я был свободен от своего проклятия уже месяц, каждое ощущение по-прежнему казалось мне новым. Я почти забыл ощущение липкого ночного воздуха, вкус сладости и горечи, а также ощущение прикосновения, от которого мое тело наполнялось теплом и желанием. В этом странном новом мире мне предстояло восполнить накопленные за три столетия чувства и опыта, и я не мог бы быть более благодарен за это.
Я аккуратно вписывался в повороты и снижал скорость. Я знал, что Катрина не даст мне понять, что замерзла, но по тому, как она напряглась и уткнулась мне в плечи, понял, что она борется с ветром. Когда мы остановились на светофоре, она приподняла защитную маску шлема и что-то прошептала мне на ухо.
— Если подумать, тебе не обязательно отвозить меня обратно в общежитие. Я останусь с тобой на ночь.
— Ты же знаешь, что я всегда рад тебе, — я снова склонил голову к ней.
— Знаю. Я просто чувствую, что не готова вернуться в общежитие. МакКензи все еще не вернулась, так что я не хочу оставаться одна. — Она крепче сжала меня.
— Какой бы ни была причина, я никогда не буду возражать против того, чтобы провести с тобой ночь, — заверил я. Мое дыхание смешалось с тяжелым влажным воздухом, и это напомнило мне, как сильно я хотел принять душ и почувствовать себя чистым — ощущение, которое принесло мне давно забытый комфорт.
Когда загорелся зеленый свет, я нажал на газ, и мы рванули вперед на мотоцикле. От того, как Катрина вцепилась в меня, чтобы удержаться, у меня потеплело на душе. Мне не терпелось добраться до квартиры, чтобы отплатить ей тем же. Семья Ноя была настолько любезна, что предложила мне комнату над реставрационной мастерской в обмен на мое обучение у них. Я не мог бы и мечтать о лучшем начале своей второй жизни.
Я припарковал мотоцикл в гараже, дважды проверил замки и систему сигнализации, которая по-прежнему восхищала меня, прежде чем подняться в свою квартиру на чердаке. Катрина последовала за мной, освещая телефоном темноту, пока мы поднимались по металлическим ступеням. Мне все еще нужно было купить что-нибудь из этого для себя. Но это было не совсем так, как если бы мне было кому позвонить или кому нужно было позвонить мне.
Взяв ее за руку, я включил свет, чтобы оживить мое причудливое жилище. Для меня это был дворец. С потолка, обрамленного покатой крышей, свисали промышленные светильники. На стене напротив кровати висел
