не было. По-прежнему светило солнце, густой медовый запах цветов напоминал о лете, а бабочки без боязни садились на плечи Мины. Лара пропала. Боль, мешавшая дышать, сдавила грудь, и тогда Мина проснулась.
Мина крепче обняла плюшевого медведя, несколько минут постояла посреди комнаты. Молчаливый господин Пуффи всегда выручал маленькую Вильгельмину, поддерживая в детских горестях и тревогах. Помог он и теперь. Тени отступили, и Мина задумчиво посмотрела на дверь, которая вела в коридор второго этажа.
«Я волшебница. Не веришь? Вот увидишь, Лара!» – решила Мина и подошла поближе к двери.
В школе дети нередко обсуждали магию. Каждая девочка хотела бы похвастать способностями неспящих магов. Так называли тех, кто умел уходить на теневую сторону Раттема. Откуда взялась эта другая сторона, как её обнаружили и почему она существует, никто из детей толком не знал.
– И ты увидишь, господин Пуффи, – шепнула Мина медведю в круглое лохматое ухо. – Тс-с-с, не проболтайся папе и маме.
Сосредоточившись, Мина представила, как открывает дверь и выходит в коридор, освещённый тусклыми ночниками. Волшебные искры долго горели внутри прозрачных шаров, а когда их сила ослабевала, то достаточно было потрясти стеклянную колбу, чтобы искры ожили и засияли ярче. Мина любила помогать прислуге оживлять магических светлячков и могла часами наблюдать за кружением искорок за стеклом лампы.
Положив пальцы на ручку двери, Мина замерла. Ладошка немедленно вспотела, а по спине побежали мурашки. Детям строго запрещали проходить на другую сторону Раттема. Это могли делать лишь взрослые, получившие разрешение в полиции округа. Малыши и более старшие дети с магическими способностями всё равно попадали на изнанку города: их неразвитый дар был неустойчив и без контроля сам открывал магический проход на пустынные улицы Раттема.
– Трусиха! – фыркнула Мина, чтобы подбодрить себя.
Она очень хотела попасть в другой Раттем. Один раз ей удалось правильно настроиться и приоткрыть дверь, но это случилось днём, и подоспевшая гувернантка развеяла слабую магию Мины. Сейчас девочка ощутила похожий холодок и зуд в пальцах. Значит, магия наполнила маленькое тело, потекла под кожей, готовая вырваться наружу.
– Получится, получится, – прошептала Мина, прижав господина Пуффи к груди, и приоткрыла дверь.
Темнота тонкими щупальцами придвинулась к босым ногам. Девочка сделала шаг назад, продолжая тянуть шею и не сводя глаз с узкой щели, в которую уже было видно часть знакомого коридора. Стеклянные шары не горели жёлтыми искрами, а тускло светились лазурью, будто заполненные жидким льдом над глубокой водой.
Мина часто заморгала, намеренно зажмурилась на пару мгновений, снова распахнула глаза, убеждаясь, что лазурь никуда не исчезла, а коридор утопает в переплетении самых разных оттенков синевы. Неспящие маги, свободно ходящие на теневую сторону Раттема, упоминали этот необычный свет, присущий изнанке города.
– Я только одним глазком… Идёмте, господин Пуффи, – тихо проговорила Мина и переступила порог комнаты, сразу попав из золотистого тепла и уюта в хрустальную синеву теневого дома.
Через несколько шагов Мина поняла, что сглупила, отправившись на прогулку босиком. Она пару раз обернулась на приоткрытую дверь детской, уже впитавшей холодные оттенки потустороннего мира. Мина не знала, что случится, если она вернётся за мягкими домашними тапочками, и боялась разрушить хрупкую магию. Ногам быстро сделалось зябко, и Мина поджала пальцы.
Пока она раздумывала и, прикусив нижнюю губу, вглядывалась в покинутую комнату, в конце коридора скрипнули ступени.
Глава 3
Развернувшись, Мина увидела, что окно рядом с лестницей распахнуто и ветер треплет занавеску. Та словно летела, трепыхаясь в воздухе
Ночь на изнанке Раттема никогда не бывала тёмной, и холодный свет с улицы потоком заполнял дом, создавая причудливые тени на стенах и полу. Переплетение тёмных фигур кривлялось и наплывало на Мину. Ноги совсем закоченели и словно приросли к полу. Тени скользили вдоль стены, волнами накатывали и отступали. Снова и снова тянулись к Мине.
Не в силах двинуться с места, перепуганная Мина уронила игрушку и закрыла глаза ладошками. Сердечко забилось часто-часто, как у настоящей мышки. Обычная храбрость покинула Мину.
Шли минуты, но ничего ужасного не происходило. Ветер за окном раскачивал деревья, скрипела старая лестница и такой же старый паркет в доме, от ветра поблизости стукнула дверь или оконная рама.
– Это просто свет и ветер, – строго сказала Мина теням, стенам и коварной занавеске.
Она убрала руки, переступила с ноги на ногу, погрев стопу о ступню. Глаза постепенно привыкли к необычному освещению. Бледный холодный свет изнанки Раттема оказался по-своему красив.
– Прости, что бросила. – Она с нежностью подняла господина Пуффи и согрела в объятиях. – Идём.
Мина зашагала дальше, не зная, что интереснее – рассмотреть дом или выйти в сад. Она остановилась у перил, привстала на носочки, чтобы взглянуть на холл первого этажа. Там темнота лежала более густыми мазками, но оттенки сини никуда не исчезли.
– Посмотрим на Лару? – спросила Мина у господина Пуффи, заглянув в круглую добродушную морду с чёрной пуговкой носа.
Она верила, что в комнате сестры не так страшно и холодно, как в пустом коридоре. Ещё эта противная занавеска, будто седой призрак, не давала Мине покоя. Она не знала, как выглядят обычные люди на другой стороне Раттема, поэтому любопытство погнало её к спальне Лары. К родителям она зайти не решилась бы, помня о строгости папы.
Вот и комната Лары. Оставалось всего лишь приоткрыть дверь…
Медведь выскользнул из рук застывшей Мины, плюхнулся на пороге спальни сестры. Сиреневым ореолом горел ночник. Лазоревое сияние с улицы освещало постель, раскрывая мельчайшие детали. Волосы Лары разметались по подушке, лицо, озарённое бледным светом, выглядело неестественно спокойным и кукольным. Сестра напоминала манекен, который положили в человеческую постель.
Мина не сразу поняла, что в комнате есть кто-то ещё, настолько пугающим и притягательным был образ старшей сестры.
– Ох! – Мина зажала рот ладонью.
Чёрный силуэт, изогнувшись, склонился над постелью Лары. На фоне сияющего окна он расплывался кляксой, но Мина различила контуры человека, закутанного в плащ и с капюшоном на голове.
Она хотела закрыть глаза, закричать, но на время полностью обессилела, зачарованно глядя на циферблат. Поблёскивающие серебром, часы раскачивались на длинной цепочке в руках человека у постели Лары. Тени и шёпот словно плыли по комнате, сгущали воздух, мешая дышать.
Катит время колесо,
Вяжет крепкой нитью всё.
Навсегда в его цепях,
В шуме ветра и словах,
Утекаешь по реке,
Жизнь теперь в моей руке…
От по-прежнему спокойного лица старшей сестры потекла светлая дымка. Она вилась тонкими узорами, поднималась вверх. Часы на цепочке раскачивались, будто заклиная чудесный рисунок, притягивая
