наскребли семь уличающих пунктов, легко объяснит происхождение своего густого достатка. В областной прокуратуре недавно возбудили дело на скоротечно разбогатевшего мужика. Он объяснил: собирал в лесу грибы и нашел золото. И ведь нашел-таки — пятьдесят килограммов. Правда, оно было в упавшем вертолете и с тремя трупами экипажа.
Я выписал повестку Николаю Архиповичу Варустину.
2
Он пришел минута в минуту. Не вахтер, а прямо-таки директор. На меня веяло обстоятельностью. Солидная фигура, круглые и крутые щеки, тяжелые губы… Темные волосы лежали плотно, словно он их намаслил, а на висках вскочили светлеющими вихорками. Я глянул в его паспорт: сорок два года. И глянул в лицо: не волнуется ли? Нет.
— Знаете, зачем вас пригласили?
— Догадываюсь, — ответил он голосом, естественно, солидным.
Я переписал паспортные данные в «шапку» объяснения, а не в протокол, поскольку уголовное дело не возбуждено и он еще не допрашивался. Спрашивать в лоб не следовало.
— Ваша специальность — вахтер?
— Да нет, — почти смутился он. — Радиотехник, работал в отделе технического контроля на заводе телевизоров.
Фразу он оборвал, хотя должен бы объяснить, как попал в вахтеры. Вопрос был за мной. И я подумал: что ломать голову и выстраивать тактику, когда жильцы дома в своем заявлении начертили мне подробный план. Пойду по его пунктам. И это заявление я вытащил из папки.
— Николай Архипович, раньше вы жили в коммуналке?
— Да, в одной комнате, в пригороде. Теперь это город, а был поселок Грибянка.
— На что обменяли?
— На трехкомнатную в центре, старинный фонд. Ванная больше вашего кабинета.
— Больше моего кабинета быть нетрудно. Ну, а как насчет Голливуда в одной из комнат? Есть?
— Есть. Гоняю импортные фильмы по видеомагнитофону.
Отвечал Варустин охотно. Впрочем, не допрос и запираться смысла нет. Я перешел ко второму пункту заявления:
— Николай Архипович, у вас и особняк есть?
— За городом, под той же бывшей Грибянкой. Кирпичный дом.
— Сколько комнат?
— Четыре, не считая всяких кухонь, веранд и террас.
— И в одной комнате посадили сосны?
Он засмеялся и ладонью над столом показал высоту этих сосен:
— Карликовые деревья, японские бонсай.
— У вас машина?
— «Волга», на ней и приехал.
— Внутри обита бархатом?
— Искусственным.
— И бар есть?
— Самодельный, заводского не было.
По тем временам большая квартира, автомобиль да еще загородный дом делали человека богатым. Об источнике богатства разговор был впереди. Пока я дошел только до четвертого пункта заявления.
— Варустин, говорят, у вас в квартире притон?
— Притон — это как?
— Женщин водите…
— Вожу.
— Э-э, сколько? — спросил я, ибо в заявлении было указано, что ежемесячно.
— В каком смысле «сколько»?
— По скольку? — для чего-то уточнил я вопрос, будто понятие «притон» зависело от количества приводимых женщин.
— По одной.
— В месяц?
— Не считал…
Не то испуг, не то удивление коснулись его лица. И не на разговоре о машине и о каменном доме, а на вопросе о женщинах. Видимо, я виноват: когда нет криминала, следователю беседа не интересна, а когда она не интересна, то следователь начинает задавать глупые вопросы. Варустин в проблему с женщинами решил внести окончательную ясность:
— Я холостой.
— А где жена?
— Развелись давно.
Если бы расследовать уголовное дело, то допрос бы я начинал с жены. Но дела не было, да и развелся давно. Следующий мой вопрос выше и вовсе дурацким, но я шел строго по нумерации:
— Варустин, почему водку не пьете?
— А надо? — насупился он полуудивленно, полураздраженно.
— Весь советский народ пьет водку, а вы — импортные ликеры, да еще большими бокалами, — процитировал я заявление.
— Зачем пить водку, когда по средствам ликеры.
Варустин понимал, что пока идет прелюдия, ему не очень приятная. О своих средствах он упомянул первым. Но у меня было еще два вопроса из списка. Оглядев его замшевую куртку, я спросил:
— Николай Архипович, одеваетесь только в кожу и замшу?
— Есть и пальтецо из драпа, — невесело усмехнулся он.
— А что у вас за люди собираются?
— Приятели.
— По ночам?
— Перекидываемся в картишки, в преферанс.
В сущности, мои вопросы иссякли, как темы у болтуна. Оставался один главный и простой. Но какой уважающий себя следователь, даже при самом покладистом подозреваемом, спросит по-приятельски: «Ты, братец, случаем, не преступник?» У меня ведь была некоторая неизвестность. Поэтому на всякий случай я стал обрезать ему варианты отступления:
— Николай Архипович, на Камчатке, Чукотке бывали?
— Зачем?
— На заработки.
— Не бывал.
— По облигациям выигрывали?
— Нет.
— Родственники за границей есть?
— Нет.
— Наследство получали?
— Нет.
И вдруг эти вопросы показались мне пустыми, словно я рассыпал по кабинету сухой горох. Догадка меня толкнула под локотки, откуда у Варустина деньги. Вернее, он сам не сказал — выигрывал в карты.
Он же картежник, а среди них бывают виртуозы своего дела.
— Следователь, чего мы гоняем бульон?
— То есть?..
— Вы меня подозреваете… Так спросите прямо: мол, каким способом разбогател? А я прямо отвечу.
— Итак, каким способом вы разбогатели?
— Преступным.
Ну да, карточный шулер. Об этом я уже догадался. Предстояло лишь узнать, когда, каким способом, у кого и сколько выиграл. Впрочем, если судить по его имуществу, то играл он всю жизнь.
— Гражданин Варустин, какое же преступление вы совершили?
— Я совершил убийство.
3
Неожиданностей в работе следователя много. То вор оказался честным, а обворованный — жуликом; то хулиган совершит благородный поступок, а потерпевший сделает подлость; то проститутка возьмет на воспитание брошенных детей, а приличная мать укатит от них с офицером; то человек, убитый и похороненный, явится в прокуратуру за своим паспортом… Пора бы мне к неожиданностям привыкнуть. Но в случае с Варустиным нарушалась логика вместе с психологией. Почему он спокоен, словно признался в краже яблока с лотка? Почему он не сбежал, зная, что соседи на него капают? Какое глухое убийство сейчас я раскрою: глухарь, наверняка зарегистрирован, коли был труп?
— Рассказывайте, — попросил я как можно спокойнее.
Послушавшись, начал он так спокойно, словно зашел ко мне на чаек:
— Было это четыре года назад. Ютились мы с женой в упомянутом пригородном поселке Грибянка. От слова «гриб». Лес к домам подступал. Все мужики были охотниками, а бабы грибниками. Ну, и я ходил по борам с ружьишком двенадцатого калибра. Добычи не приносил, а так, для отдыха. Значит, четыре года назад…
Мне бы следовало уточнить, какого числа, в каком часу, где охотился, поскольку это имело отношение к делу. Но я не хотел перебивать.
— Как-то зашел далеко, на какие-то болота. Сел на поваленное дерево перекусить. А у меня с собой была фляжечка, в ней
