Глава шестая
Забравшись в салон «Гелендвагена», капитан Олашев испытал настоящее наслаждение, плавно переходящее в испуг. Наслаждение от того, что после тридцатиградусной жары попал в нежную приятную прохладу. Испуг же от того, что за время работы на месте происшествия капитан так вспотел, что сухими остались только подошвы ботинок и козырек фуражки. Так что в холодке Олашев рисковал быстро и качественно получить воспаление легких.
— Разобрались? Докладывай. — Начальник УВД области, как оказалось, сидел на заднем диване. Он несколько раз стукнул пальцем по клавишам, что-то доделывая, и закрыл крышку ноутбука.
— Студентки найдены, товарищ полковник, — загнул палец на опущенной руке капитан. — Показания сняты. Сейчас отправлю девочек на токсикологическую экспертизу. На этом поиски предлагаю прекращать. Последняя пропавшая из женщин, Дамира Иманова, предположительно, уехала в Москву. Машина обнаружена у вокзала в Соликамске, на ее имя куплено сразу два билета, ориентировка в Пермь отправлена, — загнул второй палец полицейский. — По времени ее уже должны задержать.
— Полагаешь, это она все затеяла?
— Думаю, что нет, — загнул третий палец капитан. — Если она замешана — какой ей смысл сообщать о преступлении, о машине преступников, о направлении их движения? Она ведь не знала, что им удастся проскочить! А чтобы отвести от себя подозрения, проще было лечь в пещере рядом со своим научным руководителем и сказать, что тоже ничего не помнит.
— С равным успехом преступники могли закопать ее в лесу и воспользоваться ее документами, — сурово ответил полковник. — Так что поисков до темноты не прекращай. Пока не придет информация о ее задержании, будем держать в уме и этот вариант.
— Есть, товарищ полковник. Будем искать.
— Продолжай, что там дальше с пострадавшими?
— Погибшие, предположительно, студенты Павел Сомов и Данила Захаров. Из института сообщили, что в штате экспедиции числились именно они. Под описание подходят. Оба погибли от глубоких резаных ран и связанной с этим обширной кровопотери. Раны нанесены длинным и узким острым…
— Я понял, капитан, их зарубили мечами. Давай ближе к делу.
— У обоих в руках ружья со стреляными патронами, — заговорил быстрее Олашев. — Значит, опасность они осознавали и даже попытались оказать сопротивление. Сколов от дроби на стенах нет. Получается, все заряды попали в цель. Среди нападавших должны быть погибшие или как минимум тяжелораненые. Даже утиная дробь, выпущенная в упор, человека до полусмерти изувечит. А тут, судя по патронам, картечь на крупного зверя. Патроны покупные, стандартные, приобретались в Москве. На всякий случай мы уже послали запрос. По крови, глубине и характеру ран подробностей пока нет, эксперты работают. Но если после четырех выстрелов в упор кто-то смог подойти и зарубить парней — значит, нападавших было никак не меньше четверых. Минимум двое сейчас ранены. Но скорее всего, преступников было больше. Четыре выстрела, как-никак. Картечью промахнуться трудно.
— Следы есть?
Капитан вздохнул.
— Ладно, тогда говори, что есть. Что там за ожившие мертвецы и жрущие людей зомби?
— Мы предполагаем, — оживился Олашев, — что ограбление было подготовлено заранее. «Черные археологи» дождались, пока экспедиция вскроет могильник, и подсыпали людям в пищу какой-то психотропный препарат, надеясь их усыпить или просто сделать недееспособными. Но поскольку яд разошелся неравномерно, а ели все по-разному, то и реакция на отравление вышла для преступников неожиданной. Доцент Салохин потерял сознание, у девушек случились галлюцинации, а студенты, возможно, вообще не обедали и не травились. Увидев нападавших, он оказали активное сопротивление, успев сделать по два выстрела. Преступники их зарубили, забрали содержимое могильника и скрылись. Вероятно, им пришлось вывозить тяжелораненых, и для этого понадобился дополнительный транспорт. Они воспользовались неадекватным состоянием гражданки Имановой и вынудили ее вести одну из машин. Она подчинилась, но в деревне как-то обманула похитителей и совершила звонок, предупредив нас об убийстве и машине преступников. Если бы ДПС не лопухнулось, вся компания уже сидела бы в кутузке и строчила чистосердечные признания.
