и какая на текущий момент. Сюда включил и количество заводов, и общее число рабочих, их зарплаты, довольствие, выпуск продукции, насколько достигнуты были планы. В конце ознакомительной части заострил внимание на не достигнутых показателях и причинах, почему это случилось с точки зрения анализа. Когда я прервался, посыпались вопросы.
Начал Андреев. Он поинтересовался, почему я мало упомянул руководящую роль партии. Пришлось напомнить ему небольшой отрывок из моего доклада, где я указывал, что именно с подачи решения партии в принципе началась индустриализация. Что может быть еще очевиднее ее руководящей роли? Также добавил, что более полно роль партии в процессе проведения пятилетки будет озвучена чуть позже.
Затем уже и Каганович задал пару вопросов насчет оценки института по поводу темпов индустриализации на Украине. Пришлось сказать, что полная оценка прозвучит в конце доклада, когда я озвучу общие выводы. Сейчас же прошу вопросов — все ли упомянуто в ознакомительной части. Если чего-то не хватает, просьба отметить это, чтобы подобных пробелов не было в следующий раз.
Короткое молчание закончилось словами товарища Сталина, что вводная часть достаточно полная и можно переходить к следующему этапу доклада. После этого я начал представлять уже ту самую «перекрестную» статистику. Решил работать на контрасте, чтобы после привычного в чем-то ознакомительного фрагмента отчета, товарищ Сталин, для которого я в первую очередь и готовил доклад, увидел различие и возможно более «продвинутую» версию представления данных. Почти все то же самое, но только теперь акценты были смещены. Я не только рассказывал, где у нас добавилось людей, но и где их соответственно стало меньше, и как это сказалось на тех участках, где рабочие трудились раньше. Как это повлияло на экономику в целом. Вот это члены Политбюро слушали уже гораздо более внимательно, и интерес появился абсолютно у всех. Особенно у Калинина и Кагановича. Первый просто радел за крестьян, помня свое детство, а для второго моя статистика была особенно в тему, так как наглядно показывала, почему в сельском хозяйстве у нас идет «просадка» по показателям. А ведь Каганович перед всей страной за нее в ответе. И теперь может опираться на эту часть моего отчета в качестве своей защиты и подтверждения своей высокой эффективности. Мол, он-то старается, делает все для страны, но выше головы не прыгнешь — людей Орджоникидзе к себе в тяжпром забирает! Недаром он стал так многозначительно смотреть на других своих коллег.
— Получается, раньше окончания второго пятилетнего плана улучшения положения в продовольствии ждать не стоит? — задал Лазарь Моисеевич мне вопрос.
— Если ничего не менять — то да. Перелом в снабжении наметится лишь через два года, а через пять с помощью вводимых в строй тракторов и обучения работы с ними людей количество обрабатываемых полей вернется к уровню 1913 года. При сохранении тех же объемов продаж зерна за границу, поставки хлеба населению в нашей стране отойдут от кризисного состояния, и можно будет констатировать достижение минимально достаточного уровня для перехода от нормирования через карточную систему к прямым продажам внутри страны. Однако есть два фактора, которые напрямую влияют на эту статистику и, что самое плохое — они почти полностью не подвластны для регулирования.
— Что за факторы? — нахмурился Иосиф Виссарионович.
Похоже сам факт того, что что-то нельзя контролировать, его жутко раздражал.
— Первый и главный — погодные условия. Сюда можно включить как аномальную засуху, так и чрезмерные осадки, а также сильные грозы, способные вызвать пожар. Второй, частично контролируемый — диверсии: поджог полей, амбаров после сбора урожая и тому подобное.
— Мы вроде тяжелую промышленность обсуждаем, — поморщился Ворошилов, — а не сельское хозяйство.
— Если люди будут голодать, эффективность их работы снизится, — возразил я. — Как следствие — будут либо выпускать больше брака, либо меньшее количество конечного продукта. Да и про стачки и забастовки на почве голода нельзя забывать. Я ведь приводил сейчас пример Ивановской области.
— Замечание дельное, — кивнул неожиданно Орджоникидзе. — Но это ведь как я вижу, не весь ваш доклад, товарищ Огнев?
— Да. Осталось две части и небольшой дополнительный вкладыш, подготовленный по теме инфраструктуры.
— Тогда слушаем вас дальше, — подвел черту под промежуточным итогом Сталин.
Ну я и перешел к анализу инициатив «снизу» — рацпредложения рабочих и как на них реагируют на местах. Как институт видит систему внедрения таких предложений. Как проводить оценку работы тех, кто перевыполняет план. Насколько опыт таких ответственных и трудолюбивых работников может быть распространен и внедрен на предприятиях.
Здесь несколько слов по окончанию моего доклада сказал уже сам Орджоникидзе. Как поставленный следить за тяжелой промышленностью, он знал о подобных случаях не понаслышке, так что в целом подтвердил все мной сказанное, еще и пару примеров из тех историй, что мне были неизвестны, вставил. После этого вопросов ко мне не было, и я перешел к заключительной части доклада.
Графики, графики и еще раз графики. На них я наглядно показал тенденции развития промышленности в стране, что больше всего не только повлияло на рост производства, но и на замедление темпов развития отрасли в моменте. На что стоит обратить внимание. Какие показатели могут замедлиться, а какие перейти из второстепенных в основные и почему. Слушали меня внимательно и, когда я закончил, вопросы-то и посыпались. До этого их почти не было, только сейчас это понял.
Андреев неподдельно заинтересовался графиками. Как они рисуются — по каким принципам выбираются показатели, как строятся кривые. Почему в одном случае выбиралась для наглядности диаграммы, а в другом — окружности. Что сказать, работа в журналистике и по партийно-агитационной линии прямо выпирала из него.
Молотову больше было интересно, можно ли составить подобный отчет сразу по всем отраслям в целом. Создать взаимосвязи между разными наркоматами, как они контактируют между собой, насколько «тянут на себя одеяло». Это было видно из его вопросов. Похоже, Вячеславу Михайловичу хотелось посмотреть на работу правительства, которое он возглавлял, так сказать «комплексно». Да и взгляд со стороны всегда полезен.
Ворошилов больше критиковал. И графики ему казались «детскими рисунками», и выводы «не очевидными», да и вообще «где четкие ответы?» Это цитата, если что. У меня сложилось мнение, что Климент Ефремович или не смог разобраться и понять, о чем я говорил почти три часа, и скрывал сейчас это за словесной агрессией. Или же изначально по какой-то причине был настроен негативно ко мне.
Другое дело Орджоникидзе. Даже несмотря на то, что после проведенного анализа
