сделал попытку прочитать этот роман, но не сумел прорваться сквозь текст. Главный герой, монах-праведник Маэль, который принял гигантских пингвинов за людей, испугал меня. Я крайне редко бросал чтение, едва дойдя до середины текста, но с этим произведением захотел расстаться почти сразу.
И тут появилась библиотекарша тетя Валя и выхватила у меня книгу. Она уже хотела уйти, но я ее остановил:
– Не убирайте, пожалуйста, это девочка читает, она отошла.
– Нет тут никого, кроме тебя, и не было, – сердито буркнула тетя Валя. – Не выдумывай.
– Я видел школьницу, – возразил я. – У нее светлые волосы и глаза странные, не такие, как у всех!
– Так и знала, что за свою доброту получу неприятности! – фыркнула тетя Валя. – Не было тут девчонки! Привиделась она тебе!
Более чем удивленный, я обменял то, что принес, вышел во двор и столкнулся со сторожем дядей Геной.
– Чего такой грустный? – спросил он.
Я рассказал ему о странном поведении тети Вали.
– М-да, – крякнул тот. – Дай честное слово, что про ту девчонку больше никому не скажешь.
– Да почему?! – возмутился я.
– Пошли ко мне в сторожку.
В сторожке мужчина усадил меня за стол, налил крепкого чаю, угостил соевым батончиком, моей любимой конфетой, и рассказал историю, которую мальчику в тринадцать лет вряд ли следует знать.
Писатель Громобоев изменил своей жене Ларисе. Эка невидаль, в Никово и не такое случалось. Любовницу его звали Марфа, она стояла в местной церкви на свечном ящике. Укладываться в постель с женатым мужчиной не следует, да вот не удержалась Марфа и в придачу забеременела. Громобоев решил забыть про амур, живо дал свечнице денег на аборт. Но уж этот грех усердная прихожанка на себя вешать не хотела. Через несколько месяцев она родила девочку, назвала Машей. Писатель малышкой не интересовался, денег Марфе не давал, да та и не просила.
Крошка начала подрастать, и стало понятно, что она копия отца, да еще унаследовала от него глаза разного цвета. Такая особенность называется гетерохромией и встречается крайне редко. Бывшая любовница прозаика вела себя тихо, но в дело вмешался ее отец. Дед Маши привел годовалую девочку к Громобоеву, потребовал алименты. Писатель выгнал мужчину, но разговор услышала его законная половина. Лариса набросилась на супруга. Что там дальше случилось в семье сластолюбца, никто точно не знает, да только Лариса выпала из окна второго этажа и скончалась на месте, а неверного мужа «Скорая» отвезла в больницу, где тот вскоре умер.
Мать Ларисы, Лидия Михайловна, теща ходока по бабам, поставила на ноги всю округу, обвинила Марфу в смерти дочки и зятя. Жители поселка ополчились на мать Маши, ее отлучили от церкви. Люди, встретив женщину на улице, отворачивались, одни плевали ей в спину, другие в глаза называли шлюхой и убийцей. Бедняжке следовало уехать из поселка, но куда и как? Денег в семье не водилось.
Девочка подросла, пошла в местную школу, и ее начали травить дети. Кто-то распустил слух, что все люди с разноцветными глазами – ведьмы. Жизнь малышки превратилась в ад. А зачинщицей всего этого была мать Громобоева, по сути, бабушка бедной девочки. Нет бы старой карге признать, что все завертелось из-за того, что ее сын соблазнил юную наивную девушку, которая торгует свечами. Нет, Лидия Михайловна пылала лютой ненавистью! Благодаря ее усилиям Маша и ее мать стали изгоями.
Сейчас незаконной дочери прозаика тринадцать, в школе она сидит одна на последней парте, ее никогда не вызывают к доске, занижают ей оценки за контрольные, за одну ошибку ставят «кол».
История меня потрясла. Я разбил свою копилку, купил конфет, пришел домой к Огневым и сказал девочке:
– Давай дружить! Мне твои глаза нравятся, они красивые.
Маша испугалась, заплакала, а ее мама прошептала:
– Ты хороший мальчик, но держись от нас подальше.
Я не испугался, побежал к папе, рассказал ему историю. Он скрипнул зубами, пошел к Огневым. Вернулся через несколько часов. Это был один из редких дней, когда отец обнял меня. Он сказал:
– Спасибо, что не остался равнодушным. Понятия не имел об этом ужасе, решу проблему.
В конце лета мы уехали из Никово в Москву вместе с Огневыми. Уж не знаю, каким образом, но отцу удалось выбить для них однокомнатную квартиру в доме рядом с нашим. Маша пошла в один класс со мной, нас связала крепкая дружба. Потом я поступил в Литинститут, девушка захотела стать искусствоведом. Мы созванивались, иногда виделись. А спустя несколько лет Марфа Андреевна прибежала к нам с сообщением, что Машенция погибла в горах, куда отправилась вместе с приятелями. Оказывается, она увлеклась альпинизмом.
На тот момент мы оставались друзьями, но встречались редко. Известие о смерти Маши лишило меня сна и покоя. Самое ужасное, на мой тогдашний взгляд, состояло в том, что тело не сумели спустить с горы. Оказывается, альпинисты – жестокие люди, они просто оставляют трупы и шагают дальше. Да, понятно, человек уже мертв, а его транспортировка порой угрожает жизни всех участников отряда. Но все равно это ужасно.
Марфа больше всего на свете опасалась, что кто-то в столице узнает о грехе ее молодости. И поэтому запретила дочери даже думать о замужестве. Почему? А потому, что Маша непременно расскажет супругу о своих детстве и юности, опозорит мать, все вокруг начнут перешептываться, и начнется жизнь как в Никово.
Маша – вернее, Эльвира – прервала рассказ и развела руками.
– Если чего-то очень сильно бояться, то оно с тобой непременно случится. В моей жизни опять появилась старуха Громобоева. Похоже, у нее давно началось психическое заболевание. Лидия Михайловна заявилась к нам домой, закатила скандал на весь подъезд, орала, обзывала меня. Я тогда впервые порадовалась, что мама уже скончалась. И очень плохо то, что безумная бабка вырастила такую же сумасшедшую внучку, мою единокровную сестру. Лидия Михайловна приезжала потом еще пару раз и пропала, а юная девица начала появляться почти каждую неделю. И тогда мой супруг Даниил, как твой отец, решил проблему. Не знаю, как ему это удалось, но муж поменял нам паспорта, мы перебрались жить в Подмосковье. Я оборвала связи со всеми прежними приятелями, сделала пластическую операцию. Не выхожу из дома без линз, которые делают глаза одноцветными. Но узнав, кто собрался ко мне на разговор, встретила тебя без них. Если чем могу помочь, то сделаю все – я тебя очень люблю.
Глава девятнадцатая
На следующий день утром, втерев в голову жидкость, которую купил в аптеке, я вышел в столовую и увидел Борю.
– Вы вчера очень поздно вернулись, – улыбнулся он. – Простите, не дождался, заснул.
– На обратной дороге попал во все пробки, – вздохнул я.
Это неправда, я добрался до дома без проблем. Но сказать Боре правду я не мог. Маша взяла с меня обещание никому не рассказывать ее историю. Мы проговорили несколько часов, столько времени на общение по работе не требуется.
– Эльвира – милая женщина, – сказал я, – помогает художникам, которых окружающие считают бездарями. У Ходкиной богатый муж, он поддерживает ее благотворительный проект.
– А-а-а, – протянул Борис.
– Она сама успешный иллюстратор книг, неплохо зарабатывает, – продолжил я. – В коммуне «Палитра» живут двадцать четыре человека. Мне показали их работы. Да, талантливые люди,
