комплект.
Рядом крутилась огненная шевелюра Сони, куда без предводителя греков в отдельно взятом Грушевом переулке.
Мать бросилась обнимать Сашу – первый внук, пусть на год всего старше Василисы, дочери Деметриоса, но старший, мальчик к тому же. Подоспел отец, протянул руку, поздоровался сдержанно, крепко, всё-таки мужик растёт, глава семьи, после не выдержал, прижал к себе, одобрительно похлопывая по спине.
Гошку перехватили чьи-то проворные руки, не церемонясь начали зацеловывать, щекотать, обнимать, тот радостно принимал внимание родных, отвечал объятиями и поцелуями. Тактильный мальчишка, такому бы расти в большой семье, рядом с бабушками, тётушками, всегда готовыми потискать малыша, пока тот не решит, что слишком взрослый для «телячьих нежностей», а не с одной матерью, которой успеть бы бытовые вопросы решить, между школой, садом, собственной карьерой разорваться.
Костас переодевал футболку прямо здесь же, в кухне, сухую протянула Ираида. На ходу переговаривался с Тыковкой.
Новость-то какая у человека! Кто бы мог подумать! Илиас-то, оказывается, дурачок!
В дверь заглянул взлохмаченный, черноокий, кудрявый Лео – крепыш выше Саши на полголовы и шире в плечах.
Эта парочка чем-то неуловимым напоминала Костаса и Лукьяна в детстве, только если с Сашей объяснимо, то Левон Погосян не имел никакого отношения к Лукьяну Андрееву – здесь и к генетикам обращаться не нужно.
– Подождать не мог, пока дождь пройдёт? – якобы заворчала Ираида. – Разувайся. Носки снимай, брось сушиться на батарею в бойлерной. Держи полотенце. Заболеете, оба будете сидеть над картошкой, так и знай. Я тебе не бабушка, жалеть не буду.
– Тёть Ир, – раздался совсем мальчишеский голос, ещё не начавший ломаться.
– Ир, Ир, – буркнула Ираида. – Носки!
Костас перевёл взгляд от мизансцены с соседским парнишкой, пробежался по младшему поколению Зервасов, среди которых выделялась Соня с её огненно-рыжими волосами, и в то же время удивительно вписывалась в общую картину.
Повёл носом в сторону духовки, откуда умопомрачительно пахло пирогами, и он отлично знал, что такой аромат может издавать только пирог с рыбой рук Полюшки.
На столе ожидали своего часа несколько спанакопит [5] со свежим шпинатом со своего огорода – это уже Ираиды стараниями.
Действительно, у разделочного стола стояла Поля, подхватив на руки Гошку, тот довольно болтал ногами, что-то увлечённо рассказывал, как давней знакомой.
Впрочем, его дети всегда хорошо ладили с Полей, как и она с ними, как и он с Тыковкой.
Нечего им было делить, жили дружно, весело, по-соседски, по-своему любя друг друга, пока…
– Пирог решила испечь, Поль? – как бы между делом спросил Костас, подходя вплотную к болтающей парочке.
– Я попросила, – ответила вместо неё мать. – В том году Саше нравились Полины пироги, особенно с форелью.
– Спасибо, – искренне поблагодарил Костас, глядя на невозмутимое лицо Поли.
Снежная королева в благодушном настроении, снизошедшая до подданных своих, вернее, одного конкретного подданного, готового стать рабом, только бы её Величество позволила продолжить то, что так безжалостно оборвалось…
Впрочем, как говорил Иван Мичурин: «Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у неё – наша задача».
Не щедра на милости Полюшка Андреева, сам возьмёт!
Потом накрывали на стол, который ломился от разносолов. Пришли Андреевы-старшие с подарками для приехавших внуков друзей. Остальным, которых видели едва ли не ежедневно, тоже захватили. Соню не обделили, иначе вселенская несправедливость получается.
Саша убежал с Лео к его бабушке, потом вернулся, снова убежал. Гошка мгновенно нашёл общий язык с братьями, сёстрами, будто не уезжал никуда, особенно с Соней – сказывался один возраст, похожие интересы.
Костас общался одновременно со всеми, не упуская возможности насладиться суматохой, по которой успел соскучиться.
Всё-таки дитя многодетной семьи – своего рода диагноз.
Впоследствии человеку либо не хватает этого шума, гама, отсутствия намёка на личное пространство, либо навсегда вырабатывается отвращение к такой жизни.
Костас явно из первых. Ему подавай пожизненный переполох, чтобы парочка детей на ушах, пара на руках, и жена с требованием здесь и сейчас сделать то, что попросит завтра.
Ближе к ночи начали расходиться. Гошка уснул в приготовленной для него с братом комнате. Соня не сходила с рук Костаса, устав капризничать. Саша с Лео, Василисой и Лукой устроились в гостиной, смотрели фильм. Петя маялся без дела, пока не разрешил тёте Ираиде уложить его в комнате Илиаса. Мия к тому времени спала без задних ног.
Средние Зервасы уехали без детей, в кои-то веки, вырвавшись от неугомонной троицы на ночь.
Всеобщая идиллия.
Андреевы-старшие что-то перетирали с Зервасами-старшими, сидя во дворе. У них была своя вечеринка, с Джек Дэниэлсом, окрошкой и песнями, льющимися из колонки.
Ты не ищи меня, я люли-люли
Больше, слышишь, тебя не люблю я…
Ираида с Полей убирались на кухне, ловко наводили порядок, заговорщицки переглядывались, хихикали чему-то своего.
Костасу смертельно нужно было знать, чему именно. И не тайны младшей сестры тому причины, какие у неё могут быть тайны…
Сидит, как сыч на печи, хоть бы роман завела, совсем стухнет девчонка. Жаль, что с их отцом роман у Ирады возможен только после венца, с законным мужем, никак иначе.
Чему радуется Поля – вот, вопрос, который не давал покоя.
Что за безоблачное настроение такое? Благодать льётся из голубых глаз в обрамлении пушистых ресниц. Довольство разливается от стройной фигурки… Удовлетворение какое-то.
Чем тебя так удовлетворил человек, что глазки настолько лучатся?
Не вырвать бы ноги этому человеку, а?..
– Я провожу, – вызвался Костас, когда Поля подошла входной двери.
– Вряд ли я заблужусь, Костик, – мягко улыбнулась та в ответ.
– Всё равно, – настоял на своём он, краем глаза заметив недоумение на лице Ираиды.
Представляешь, сестрёнка, иногда старшие братья втрескиваются в подружек младших сестёр и судорожно соображают, как жить дальше.
Хочется регулярно, получается – никак.
– Я отгоню машину, – дёрнулась Поля, когда вышли на крыльцо, – чтобы ты мог выехать.
– Зачем мне куда-то выезжать? – приподнял бровь Костас, глядя в упор на Полю.
Как же сладко вспыхнули щёки. Слизать бы этот румянец, как шоколадную глазурь с эскимо.
– Я здесь ночую, Поль. И вообще, всё лето здесь жить собираюсь. К… сыновьям ближе.
Ты не ищи меня, я люли-люли
Больше, слышишь, тебя не люблю я…
Неслось со стороны двора
Я свободна, прощай! Я люли-люли!..
Глава 11
Мне удалось подписать контракт с фирмой Игнатьева. Он как раз завершал строительство коттеджного посёлка в Ессентуках. Сказать, что я была рада – ничего не сказать.
Дело не только в
