киска?! Да я чуть в штаны не... - заорал было Ракшас, но мгновенно заткнулся, едва не ляпнув лишнее. Любой орк, неважно, молодой или старый, мужчина или женщина, не вправе показывать свой страх. Для орков бесстрашие - это религия. Стрелок снял с тетивы стрелу, и неодобрительно посмотрел на довольную своей выходкой Ариссу.
- Следующий раз предупреждай. А то можешь и стрелу в глаз получить, - негромко проговорил эльф, вновь усаживаясь на своё место.
- Как скажешь, милашка, - улыбнулась во все клыки Арисса. Ох, чую, огребём мы ещё проблем с этой язвой по самые небалуйся. Я только покачал головой. Пора показать вампирше, кто здесь главный.
- Значит так, Арисса. Так уж вышло, что мы все вляпались в серьёзную переделку. Настоятель ведь рассказал тебе, что к чему?
Дождавшись кивка вампирши, я продолжил: - Ты тоже фигурируешь в пророчестве, судя по изображению на рисунке. И нравится тебе это, или нет, но мы все сейчас в одной лодке. Поэтому прекращай свои детские выходки. Я понятно объясняю? Арисса!
- Хорошо, хорошо, я поняла, - недовольно буркнула в ответ вампирша. - Ты главный. Проблем не будет. Только ты ничего не знаешь о Силе Земли, и мне придётся тебя учить. И здесь уже я главная, иначе с инициацией будешь разбираться сам.
Арисса независимо закинула ногу на ногу, обтянутые высокими сапогами из тонко выделанной кожи, и с вызовом вздёрнула острый подбородок.
Чёрт, совсем из головы вылетело. Ох, чую я, оторвётся на мне эта училка. Что ж, делать нечего. Придётся опять в ученики подаваться.
- Договорились. Когда ты меня учишь, то главная ты. Но во всех остальных моментах...
Внезапно явственно потянуло горелым.
- Ракшас, ужин горит!
Орк, всё это время напряжённо слушавший наш разговор, и, конечно, напрочь забывший про кашу, что он готовил на костре, бросился к котелку, на ходу ругая на своём оркском наречии вампиршу, гнома-настоятеля, подсунувшего нам это несчастье, и гмырхово пророчество, из-за которого он не пьёт пиво в своём стойбище, а торчит хрен знает где.
Каша сгорела. Но так как ничего другого не было, сухого пайка в этом мире ещё не изобрели, то пришлось есть то, что было. Мы с эльфом и орком ели подгоревшую кашу, и бросали злобные взгляды на Ариссу, которая, понюхав тарелку с выделенной ей долей, заявила, что не голодна, и вообще, ей надо беречь фигуру, а нажираться на ночь вредно. Солнце уже действительно садилось, начинало потихоньку темнеть, и надо было подумать о ночлеге. Ракшас, бурча под нос, собрал деревянные тарелки с остатками недоеденной каши, подхватил закопчённый походный котелок и пошёл к небольшому ручейку, текущему неподалёку. Стрелок занялся лошадьми, стреножив их, и насыпав в торбы овса. А я занялся охраной периметра. Окружив бивуак несколькими защитными кругами, плюс развесив несколько сигналок, я решил, что этого достаточно. Для всех, кроме Махала, я мёртв, поэтому обойдёмся без паранойи и максимальной защиты. Такая защита, вроде Купола Отторжения, очень энергоёмка, забирает прорву сил, а сил этих у меня и так совсем небогато. Ночь обещала быть тёплой, поэтому не стали сооружать ни навес, ни шалаш, ограничившись костром и походными одеялами. Ракшас, вернувшись с чистой посудой, и аккуратно уложив её в походный мешок, нарвал ещё веток с ближайших кустов, сделав подстилку на землю, поверх которой уложил одеяло. Свою ненаглядную секиру орк положил в изголовье, никак не реагируя на смешки Ариссы.
Солнце уже окончательно село, свет давали только угли от прогоревшего костра, да небольшой шар-светляк, который я подвесил на ветке дерева. Орк с эльфом устроились на своих одеялах вокруг костра, тихо перешёптываясь, чтобы не услышала Арисса, сидевшая поодаль. Явно перемывали косточки новой спутнице. Вампирша сидела спиной к костру, завернувшись в одеяло и прислонившись спиной к стволу поваленного дерева, и вглядывалась в тёмную чащу леса. Голубоватый свет моего ночника выхватывал только силуэт Ариссы, сидевшей абсолютно неподвижно, как это умеют делать только вампиры. Я не стал лезть с расспросами, хоть история, как это вампирша оказалась в храме Махала меня и интересовала, не скрою. У всех есть свои тайны. Пусть присмотрится, пообвыкнется, а там и сама расскажет, если захочет. Процесс притирки никогда не бывает гладким, мне ли не знать. Меня самого очень долго не принимали в пантеоне богов. Да и сейчас многие считают выскочкой, простым хумансом, который по прихоти судьбы обрёл невозможную для обычных смертных силу и могущество. Слово "толерантность" у богов никогда не было в ходу. Ещё немного полюбовавшись на точёный профиль Ариссы, так ни разу и не пошевелившейся, меня всё-таки сморил сон, несмотря на то, что последний раз мне приходилось ночевать под открытым небом сотни и сотни лет назад.
Глава 12
- Аристарх Никанорович, он очнулся!
Где я? Перед глазами какая-то белая пелена. Я пошевелился, и тут же боль прострелила всю правую половину тела. Да что же это?
- Голубчик, вам вредно двигаться, - раздался рядом уверенный баритон. Подняв левую руку, я вытер выступившие слёзы, и картинка, наконец, обрела чёткость. Белая пелена оказалась больничным потолком. А надо мной склонился доктор. Лет пятидесяти, с благородной сединой на висках, модной бородкой клинышком и моноклем в тонкой золотой оправе в правом глазу. Видимо, это и есть Аристарх Никанорович.
- Давайте-ка вас осмотрим, милейший. И очень вас прошу, не делайте резких движений, а то рана может открыться, - голос доктора источал уверенность, а его руки с тонкими, но сильными пальцами профессионального пианиста уже прощупывали и простукивали мою забинтованную грудную клетку.
- Очень хорошо-с... Софьюшка, помоги приподнять уважаемого Фёдора Александровича, мне надо его прослушать.
В поле зрения возникла Софьюшка. Наверное, это её голос я слышал, когда очнулся. Хотя голос явно не соответствовал тому, что я увидел. Звонкий голосок принадлежал юной девушке, а передо мной стоял гренадёр в юбке. С грубым лицом и плечами циркового борца. Софьюшка, засучив рукава белоснежного медицинского халата, как пушинку приподняла меня над больничной койкой, где я лежал, и, придерживая одной рукой, аккуратно опустила обратно, подбив подушку в изголовье. Вот это силища! Во мне весу без малого шесть пудов, а она меня как кутёнка, одной рукой.
- Где я? Что случилось? - просипел я слабым голосом.
- Дражайший Фёдор Александрович, - построжел голос доктора, - я с превеликим удовольствием отвечу на все ваши вопросы, но сначала я должен вас прослушать.
В руке
