родителями?
– Не знаю!.. Да и совершенно не интересуюсь знать. С их миром у нас все было покончено давно…
– Непонятно и жутко для меня все, что вы рассказали… Я тоже из семьи доктора.
Ушла я из этого стоящего на болоте дома, чтобы никогда никого из них больше не видеть и даже ничего о них не слышать. Но судьба еще раз меня с ними столкнула…
* * *
Наконец я собралась сходить к Крижановским. Давно я у них не была. Пошла и застала полный развал семьи…
– Тина Дмитриевна, я уезжаю в Добровольческую армию, – грустно сказал Крижановский. – Может быть, удастся получить работу по моей специальности. Черт возьми! Ведь я инженер путей сообщения! Неужели никому моя специальность не нужна?! Моей жене я тоже больше не нужен!..
Атмосфера в доме была тяжелая, и я скоро ушла. Через несколько дней Крижановская сама ко мне зашла.
– Только что проводила мужа… Завтра перебираюсь в новую комнату. Я очень рада, что он уехал. За последнее время совместная жизнь стала совершенно невозможной. Мы с ним все время ссорились. Дела никакого нет. Денег нет… Я его не люблю и не скрываю этого от него. Я сама не знаю, как это случилось… Помните там, еще в Тифлисе, когда вы у нас учились печатать на машинке, я вас полюбила, и теперь вы у меня единственный близкий человек, которому мне хочется рассказать всю мою жизнь… С раннего детства жизнь для меня сложилась неудачно. Мать моя бросила отца, когда мы с сестрой были еще совсем маленькими. Отец любил нас, детей, и только это его и спасло от самоубийства. Он безумно любил нашу мать. Он женился на моей матери, у которой была уже дочь от ее первого мужа, который был поляк. Он бросил жену, когда их девочке было три года. Потом родилась моя сестра. Через два года – я… Мать ушла от моего отца и оставила ему нас, но взяла свою старшую дочь. Когда мне было двенадцать лет, папа нам сказал, что наша мама умерла от чахотки и что Анела приедет к нам жить… Так звали мамину дочь. Анела вернулась к нам уже взрослой барышней. Она сразу же нас невзлюбила, всячески издевалась над нами и дразнила нас с сестрой. Мы учились в институте и домой приезжали только по праздникам. Она умела отравлять и эту нашу радость – быть нежными и ласковыми с папой. Но худшее было еще впереди… Папа заболел и умер. Мы остались в полной власти Анелы. Она была очень красива, и количество ее поклонников всегда было велико. Теперь она была полная хозяйка в доме, и он всегда был полон мужчин всех возрастов. Теперешний мой муж тогда еще был студентом и был влюблен в Анелу, но, очевидно, надоел уже ей, или она имела в виду что-то более выгодное… Как-то во время каникул я вошла в гостиную и увидела Крижановского, плачущего на коленях перед Анелой. Увидев меня, Анела сказала: «Встань же, дурак, с колен!» Толкнула его, встала с кресла и отошла, а он продолжал стоять у пустого кресла. Это было так смешно, что я засмеялась. Он быстро вскочил. «Женись вот на ней», – показывая на меня, сказала Анела. «Хочешь выйти за него замуж?» – обратилась она ко мне. Я повернулась и вышла из комнаты, не отвечая… «Милица, вернись!» – крикнула она властно, и я не осмелилась ослушаться. Вернулась в гостиную… «Григорий Александрович женится на тебе! И ты выйдешь за него замуж!..» – сказала она. Я выслушала ее, убежала в свою комнату и скоро уехала в институт. Но с тех пор он считался моим женихом. Только ждал, пока я кончу институт. Я его ненавидела, да и он меня тоже…
Когда по приказанию Анелы мы наконец повенчались, то он стал притворяться, что любит меня. Это была месть Анеле… Так я и жила до революции, ничего не ожидая от жизни. Он хороший инженер, получавший большие деньги, доставлял мне все, что было нужно! И вдруг в Тифлисе я встретила офицера и полюбила его – в первый раз за всю мою жизнь. И он любит меня тоже. Мы встречаемся очень редко. Урывками, на минутку. Но наше счастье огромно, радостно… При встрече мы только смотрим друг на друга. Даже не всегда разговаривать можем… Муж, уезжая, сказал мне, что мы расстаемся на время. Но я знаю, что навсегда…
Она ушла, а через несколько дней пришла снова и сказала:
– Мы открываем дело. Нас три дамы: генеральша А., у ней в Батуме несколько домов; я и еще одна опытная портниха. Все на равных паях. Мы уже нашли помещение и дали задаток. Мы будем принимать на комиссию вещи и продавать их. Будем и шить новые платья, пальто и костюмы. Генеральша участвует только деньгами. Работать не будет – стесняется. Но поможет наладить и пустить дело в ход. Вы, Тина Дмитриевна, не обижайтесь, что я вас не пригласила в компаньонки… Они обе не хотят лишних компаньонок. Генеральша сказала, что много компаньонок только раздробят доход. А портниха заявила, что «бездельниц», хотя бы и с деньгами, она не желает. Я буду заведовать магазином. Портниха – кройкой и шитьем… Это дело верное! К нам будут приносить и продавать старые, немодные вещи за бесценок; а мы их будем перешивать, делать модными и продавать за хорошие деньги. Я зашла к вам только на минутку, чтобы рассказать все. У меня столько дела, что я забыла все предыдущие неудачи. И, знаете, после отъезда мужа у меня и настроение лучше, и энергии больше. Ну, до свидания! Я спешу. Заходите посмотреть, как мы устроились!..
«Все работают. Все что-то устраивают… Только я ничего не делаю», – подумала я, провожая Милицу.
* * *
По календарю давно уже зима. Но в Батуме она началась только около Рождества. Пошли дожди со снегом. Стало холодно и сыро, и больных стало еще больше в городе. Сегодня мне сказали, что в ужасном положении находятся две женщины – мать и дочь… Живут они в крошечном сарайчике, сколоченном из ящиков. Они обе больны. У них нет ни еды, ни теплой одежды. Я позвала мою квартирную хозяйку, чтобы она показала мне их переулок, у которого нет даже названия. Мы взяли кое-что из теплых вещей, еды и пошли. С величайшим трудом разыскали мы этих женщин. Оказалось, что они жили не в сарайчике даже, а в чулане, приткнутом к сарайчику. В сарайчике жил его владелец, а чулан сдавал внаем. Крыша – как
