Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
когда считал на каменном полу старые следы черной крови. Меня затрясло от ужаса, зубы стучали, как от лютой стужи. На лестнице послышались шаги, но я не обернулся. Даже если бы я хотел, я не смог бы этого сделать. Лихорадка продолжала колотить меня изнутри, сжирая мой разум без остатка. Все заняла пронзительная агония.
– Зверь есть зверь, Этьен, – раздался тихий голос кузена.
Я кивал головой не в состоянии мириться с жестокостью, обращенную против меня людьми, которые были мне семьей по крови и праву.
– Кто спустил курок? – хрипло спросил я.
– Я, – ответил кузен.
Я склонил голову, уткнувшись кулаком в переносицу, и до боли закусил нижнюю губу.
– Это были мои звери, – моляще, глухо и убого прошептал я.
– Они могли убить тебя, – произнес Франсуа.
– У тебя не было права на них, ублюдок! – огрызнулся я и тотчас же злостно усмехнулся.
Оглушительная боль затмевала мой разум, мне было плевать на все, на любую осторожность. Пусть как хочет, так и понимает мои слова. Кузен оторопел, не произнося ни слова. Я продолжал пялиться в пустые клетки, надеясь, что все это бредовый сон, что моя семья попросту не могла так со мной поступить, они не могли забрать мое единственное спасение.
– Если тебе хватит милосердия простить нас с дядей… – проговорил кузен, но остановился, едва я обернулся на него.
– Милосердия? – переспросил я, хотя мой голос едва слышно хрипел, не будучи подвластным мне.
– Этьен… – тихо произнес Франсуа и хотел приблизиться ко мне, но я упредил его одним только взглядом.
Если до этого мгновения я находился на грани помешательства, то сейчас я перешел Рубикон.
* * *
Дверь со скрипом приоткрылась, нарушив мое целительное уединение. Внутри все сжалось, но я не хотел подавать виду. Я попытался расслабить руку, иначе бы перо попросту треснуло бы в моей руке. Меня заранее предупредили о визите отца, но я не стал отрываться от письма и не удостоил его даже взглядом.
До моего слуха донесся тяжелый вздох, и высокая фигура графа приблизилась к моему столу. Повисшая пауза натолкнула на мысль, что прямо сейчас Оноре – мне, правда, сложно сейчас называть этого человека своим отцом, – смотрит на поднос с обедом, к которому я так и не притронулся.
– Этьен, пожалуйста, посмотри на меня, – раздался тихий голос.
Я глубоко выдохнул и вытер кончик пера. Откинувшись назад в глубоком кресле, уставился на гостя как на чужого. Слова подобраны скверно, ибо в тот миг предо мной стоял в самом деле чужой человек. Я никогда не думал, что мое сердце будет способно так рьяно ненавидеть кого-то. Меня ужасала та злость, которая инфернально овладевала мной, и еще больше пугало то, что у меня не было ни малейшего желания бороться с этим.
– Не вини меня в том, что я убил тварь, которая посмела напасть на моего единственного сына, – произнес он.
Я пожал плечами, невесело усмехнувшись себе под нос.
– Тогда и вы меня ни в чем не вините, граф, – бросил я, особенно подчеркнув обращение.
– Тебе надо есть. – Оноре опустил взгляд на поднос.
Поджав губы, я посмотрел вниз и помотал головой. Мне стало тяжело дышать, как часто бывало в моменты мучительных пробуждений от кошмара. Моя рука оперлась о стол, иначе бы я попросту грохнулся на пол. Сердце трепыхалось болезненно и неровно, точно птица с поломанным крылом, что силится взлететь, но тем лишь больше ранится.
Пришлось ждать, ждать и надеяться, что этот кошмар растает, пока рассудок с холодной жестокостью твердил, что видения никуда не исчезнут, ибо сейчас наяву. Я взялся за ручку подноса и продолжил идти, будто бы ничего не случилось.
Будто бы посуда с грохотом не рухнула на пол, и будто бы немецкий фарфор не разбился в белые черепки, и будто бы осколки не торчали своими кривыми зубьями кверху, точно пики, затаившиеся в волчьей яме. Все еще держа поднос в руке, я вышел в коридор и, насвистывая, со всей дури швырнул его в стену. Металл погнулся от удара, а гулкий звон разнесся злобным пением по коридорам всего замка.
* * *
Наступило удушливое горячее лето. Травы и луга не успевали ожить, обжигаясь сухими жаркими ветрами. Цветы не успевали передать свой сочившийся нектар и угасали на глазах, сморенные аномальной жарой.
Сидя под тенью деревянной беседки, я бесцельно пялился перед собой, глядя на наш сад, увядающий раньше срока. Рядом со мной лежала книга, которая живейшим образом волновала меня, но сейчас мой разум сделался мутным болотом, а сердце было разбито, и посему месье Рене Декарт пока что откладывался до лучших времен, до той поры, когда оглушительное горе вымотается настолько, что я вырвусь из его пасти.
Я дышал пустым, как будто бы горным воздухом. К вечеру у меня из носа пошла черная кровь. Будучи один в своей спальне, я не придавал этому никакого значения, ибо такая заурядная нелепость, как перепачканная кровью сорочка была ничто по сравнению с той утратой, которая тоскливо скоблила мне сердце.
* * *
Я встретил рассвет на балконе. С тех пор как моих питомцев не стало, я не мог нормально спать. Как я уже говорил, бессонница – наше родовое проклятье. Но, видимо, на мне этот недуг решил с лихвой отыграться, представ поистине в извращенной форме.
Это не была бессонница в привычном понимании. Я легко мог уснуть сидя, стоя, как угодно. Мне пару раз вменяли сон с открытыми глазами, но я все же больше чем уверен, это люди неверно трактовали приступы моей задумчивости, когда разговор наталкивает меня на какие-то мысли, уводящие далеко-далеко, я продолжаю беседу одним лишь своим физическим присутствием.
Я мог легко уснуть, но пробуждения давались мне все тяжелее и тяжелее. Мои простыни промокали насквозь от пота, и во всем теле стояло ощущение, что меня всю ночь нещадно били палками.
Подлые мысли именно в этот момент тотальной разбитости норовили полоснуть мой ослабленный разум. В эти мучительные пробуждения из самых недр неведомого мне сознания возникали порывы проверить моих зверей, ведь это непременно развеет мои страдания, как всякий труд очищает.
Я смотрел на рассвет, боясь сомкнуть глаза, боясь, что вновь очутиться в этой ловушке между сном и явью. Мне всегда было страшно однажды не преодолеть эту черту, и сейчас этот страх лишь возрос, пока моя душа была разбита и ослаблена горем.
И сегодня, глядя на бледный занимающийся рассвет, я точно понял, что пора уже что-то делать. Звезды начали гаснуть. Я пошел
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
