историю с отправкой дочек, которые, должно, потерялись, и ее собственную историю, он понял, что надо делать и чем помочь этой исстрадавшейся женщине.
— Чьи вещи? — спросил Петр Модестович, хватаясь за большой узел в кузове полуторки.
— Наши, — ответила пышная, с накрашенными губами дамочка.
— Выбрасывай! — закричал он. — Или сама слазь вместе с узлами, или поедешь, но без узлов!
— Я жаловаться буду! Меня полковник посадил! Это безобразие!
Но Петр Модестович не шутил, он приказал шоферу выключить мотор, и пока узлы не будут выброшены и на их место не погрузят людей, он не разрешит двинуться с места. Он стал сбрасывать узлы и ковры, еще какую-то утварь. Женщина визжала, неповоротливо топчась в кузове. А потом, когда в машину сели и еще беженцы, кроме Полины Андреевны, закинула ногу за борт, чтобы слезть.
«Сколько шума из-за вещей! — уже в кузове подумала Полина Андреевна. — Нашла время…» Она подняла свою сумочку, как бы благодаря Петра Модестовича и одновременно прощаясь с ним. И эти минуты тоже останутся в ее памяти на всю последующую жизнь.
Шофер сел за руль, включил зажигание, и машина тронулась в Николаевку.
* * *
Мишка Сапунов, что сидит за одной партой с Андрюшкой Солиным, сзади Красной Шапочки, написал записку и передал ей на уроке арифметики. Галка взяла свернутую вчетверо бумажку, развернула в тетради, стала читать по слогам. Вот что написал Сапунов: «Кра-сна-я Ша-поч-ка, я те-бя люблю. Да-вай по-же-ним-ся. Миш-ка». Эти Солин и Сапунов — два неразлучных дружка. Сапунов длинный, белобрысый и худой, а Солин — маленький, еще когда и зимы никакой нет, в большущих старых валенках с цельнолитыми желтыми калошами ходит. Галоши — чтобы не изнашивать валенки, потому что они на четверых в семье, их носят по очереди. Отец у Солина на войне, а мамка больная. И еще у них в семье дедушка и бабушка. Солину валенки очень велики, и когда он идет в них враскачку по коридору, волочит валенки по полу, потому что поднять не может, такие они тяжелые. А то к доске пойдет, когда учительница Федосья Федоровна вызовет, проволочит валенки между парт и падает на доску, изображает, как он устал. Это он класс веселит.
А еще про Солина можно вот что сказать: вечно у него нос в чернилах.
— Солин, — сердится Федосья Федоровна, — иди умойся.
Солин с радостью вскакивает, вытаскивает из-за парты ноги в неуклюжих валенках и выходит. Умываться. До конца урока его в классе не жди.
Сапунов — длинноногий, как циркуль, дружок его, тоже личность в классе, в который попала Галка. Про него Федосья Федоровна сказала так:
— Я тебя, Сапунов, все равно переломлю, сделаю из тебя человека…
И Галке представлялось, как учительница переламывает длинного Сапунова пополам, чтобы сделать из него человека.
Этот самый Сапунов и написал ей записку. Она сидела и ждала, что Солин, продолжая игру приятеля, что-нибудь сотворит. Но ничего не произошло ни на этом уроке, ни на другом. И даже в переменку длинный Сапунов не скорчил рожи, не погладил издевательски по голове, приговаривая:
— Деточка, ты сегодня была невнимательна.
Так он передразнивал учительницу, которая с ней была особенно ласковой. Наверное, потому, что она беженка, то есть э-ва-куи-ро-ван-на-я.
После уроков они снова ходили к зданию райисполкома. Федосья Федоровна в конце занятий объявила:
— Дети, сегодня прибыла новая группа э-ва-ку-и-ро-ван-ных. — Сказала и посмотрела на Красную Шапочку, а потом на других детей из детского дома, у кого потерялись родители. Сестрички хотели взять и Витю Гусева, но Мария Ивановна рассказала, что у него мама не потерялась, а умерла. Потерялся у него старший брат. Они втроем приехали в Сталинград, сначала жили у какой-то тетеньки, а потом маму положили в больницу, потому что она сильно заболела. И тогда Витя с братом остались вдвоем. А однажды брат пришел из больницы и принес мамину одежду — платье, кофточку, сапоги, в которых она ходила, кирзовые солдатские сапоги… Брат ничего не сказал Вите про мать, но он и так понял все. А после брат ушел за хлебом, так как они не ели целых три дня, и пропал… А может, и не пропал, но пришли люди и забрали Витю с собой, перевезли с другими детьми за Волгу, вот сюда, в Николаевку.
В тот день, когда в школе начались занятия, в детском доме был устроен праздник: день рождения пятнадцати девочек и мальчиков.
Мария Ивановна собрала вокруг себя ребят, которые не знали, когда они родились, и объявила:
— Давайте сегодня отпразднуем ваш день рождения. Вы не возражаете, если у вас день рождения будет первого сентября? У нас будет чай с сахаром и пряники. А кто пойдет в школу, тому подарим штаны и рубашки.
Все, конечно, обрадовались празднику и запрыгали вокруг Марии Ивановны.
И вот Нина и Галка идут к райисполкому, который находится на взгорке и к которому идти надо через песчаную улицу. Вдруг из переулка выскочил длинный Сапунов, догнал Галку и дернул ее за воротник.
Галка едва не заплакала от обиды. А Сапунов, гримасничая, вертелся вокруг нее и не давал ей пройти. Хорошо, что Нина обернулась и кинулась на него, защищая сестренку…
Сапунов побежал в свой переулок и, спрятавшись за углом, присел там. А Нина за Сапуновым и дальше побежала. Тогда Галка крикнула:
— Мишка, убегай!
Она уже простила своего обидчика. Галка всегда жалостливая очень.
— В кого ты у нас такая? — улыбалась мама.
А Галка отвечала, вздыхая:
— Это я в тебя такая и в папу еще уродилася…
Это было, когда Галка Барсика нашла. Он сразу полез к ней на руки. Мордочка у котенка была поцарапана, и он хромал, наверно, ушибся. Прижала его к груди Галка и понесла домой.
Вот тогда мама и спросила у дочери:
— И в кого ты такая уж очень жалостливая уродилась?
В тот день Галка написала маме клятву. Взяла листок бумаги, папины красные чернила, села к столу.
КЛЯТВА МАМЕ
Я обещаю каждый день менять песок, ухаживать за котенком, кормить его, поить, купать. Галя.
Клятва эта сгорела теперь, наверное, или затерялась вместе с другими бумажками и тетрадками. Когда девочки уезжали из Сталинграда, оставляли свою квартиру, в ней все было разбросано, и особенно много валялось на полу бумаг.
Одну тетрадку Галя подняла даже, чтобы взять с собой в дорогу, но потом положила куда-то и забыла. А именно ту тетрадку надо бы взять ей, потому что в ней были написаны первые и последние пока что Галкины
