игнорировать эти поступи.
Константин – темная персона. Что у него на уме понять невозможно. И если правда Надюшка его дочь, то он просто так нас не отпустит. Тем более он верит в бред, что я ношу его ребенка.
Я боюсь его гнева. Не представляю, на что он способен.
Есть еще Слава, которая предупреждает меня об опасности и хочет помочь.
- Я была рада увидеть папу Вениамина, - говорит дочурка.
Слышу, как скрипят зубы Константина. А чего он хотел? Ребенок привык к моему мужу. И не может по щелчку пальцев его забыть.
Как мне сделать правильный выбор? Ошибку допускать нельзя, у меня дети. А правильного ответа нет. И никто мне его не скажет. Я сама должна сделать этот выбор.
Как же трудно дышать. Грудную клетку сдавливают раскаленные железные обручи. А кожа, будто льдом покрывается.
Когда мы подъехали к дому, выскакиваю первой. Судорожно хватаю ртом воздух.
Надюшка устала. Ее клонит в сон.
Укладываю доченьку спать. Иду на кухню, жутко хочу пить. Сталкиваюсь с Константином.
- Что означали твои слова про «навестим»? – сразу перехожу к делу.
- А ты уже обрадовалась? – выгибает бровь.
- Хочу понять, что ты задумал.
- Соскучилась? Хотела за ним побежать? – от него уже не веет холодом. Это арктический лед.
- Тебя это не кается! – огрызаюсь.
Берет меня за руку. Наклоняется к моим губам. И очень медленно, по слогам произносит:
- Меня касается все, что связано с тобой. Ты моя, Люба. Никогда не забывай об этом.
Резко разворачивается и идет прочь. Даже не успеваю ему ничего ответить. Стою и смотрю в одну точку. Невыносимый мужчина! Как с ним существовать в одном пространстве!
Поговорили, называется…
Через пять минут вижу с окна, как ворота открываются, пропуская его машину. Уехал. Тем лучше. Без него дышится легче!
Остаток дня пытаюсь чем-то себя занять, успокоиться. А вместо этого ловлю себя на том, что очень часто выглядываю из окна. Почему? Ответ на этот вопрос знать не хочу.
Но когда он не появляется и к ночи, меня охватывает тревога. Где он шляется? Что делает в такое время? Поехал к женщине? Он же здоровый мужчина. Это логично. И меня это никак не должно заботить. Тогда почему так печет в районе сердца?
К трем часам ночи я уже полностью убеждаю себя, что он с дамой. Представляю все в красочных картинках. Ворочаюсь на постели. Не могу уснуть. Ненавижу себя за это!
Я же ничего общего не хочу с ним иметь. Более близкие отношения вообще недопустимы. Так чего я завожусь на пустом месте? Ушел… так скатертью дорога…
Где же он?!
Вскакиваю с постели, подбегаю к окну. Вглядываюсь в даль. Тишина. Пустота. А меня гложет тоска.
Только часам к пяти удается заснуть. Проваливаюсь в тревожный сон.
- Любовь Павловна, просыпайтесь! – меня будит женский голос.
- Я еще посплю, - поворачиваюсь на другой бок.
- Там к вам пришли! – дергает меня за плечо.
С трудом получается разлепить веки. Плохо соображаю. Голова тяжелая.
- Кто?
- Он в холле, - отводит взгляд.
- А Константин приехал? – презираю себя за унизительную интонацию в голосе.
- Нет.
Накидываю халат. Умываюсь холодной водой, чтобы немного взбодриться. Кто мог приехать в этот дом ко мне?
Бросаю взгляд на монитор ноутбука. Доченька еще спит. Следую за домработницей.
- Добрый день, Любовь Павловна, - незнакомый мужчина делает шаг навстречу.
Строгий черный костюм. На вид лет сорок. Шатен.
- Здравствуйте. Простите, а вы кто?
- Старший следователь по особо важным делам Андрей Яковлевич Вихрев, - достает из кармана удостоверение и раскрывает у меня перед носом.
- Чем могу помочь? – спрашиваю в недоумении.
- У нас есть все основания полагать, что хищения в особо крупном размере из фонда «Радуга» совершались под вашим непосредственным руководством.
- Это ошибка! – выкрикиваю затертую до дыр банальность.
- А вот документы указывают иное, - во взгляде улавливаю презрение.
- Андрей Яковлевич, - стараюсь говорить спокойно и взять себя в руки, - Я больше не работаю в фонде. А я бы никогда подобного не допустила… это же кощунство… Отбирать деньги у больных детей…
По его взгляду понимаю, что именно такого он обо мне мнения. Меркантильная стерва, которая не гнушается подобным заработком.
Меня будто грязью облили. Мерзко.
- Верно, не работаете. Но успели провернуть самую крупную аферу. У нас на руках все бумаги и доказательства. Отпираться нет смысла.
- А не… - и дальше не могу выдавить из себя ни слова.
Что значат мои доказательства против его «железных» аргументов. Ясно одно – меня подставили. Но понимаю это только я. Подло и низко. В постыдном преступлении. Даже сама мысль, что меня будут считать таковой, убивает.
- Я попрошу вас одеться, - передергивает плечом. – И проедем со мной.
Разворачиваюсь и иду к лестнице. У меня нет мыслей, надежды, только всепоглощающая горечь. Я морально разбита.
- Она никуда не поедет! – вздрагиваю, как от удара тока.
Оборачиваюсь. Константин! Как он тут оказался? Когда пришел? Его же не было дома?
Голова как в тумане. Плохо соображаю.
- Добрый день, Константин Владимирович, - следователь меняется в лице. Подбирается, вытягивается струной.- Любовь Павловна подозревается в серьезных махинациях, согласно статье…
- Андрей, завязывай, - перебивает его, - Мой адвокат разберется в деле, и если надо, мы потом приедем, и Люба даст показания. Но сейчас она никуда не поедет, - говорит, уверенно. Ни капли не сомневается, так и будет.
Удивительно, но его уверенность и мне передается. Чувствую – я под защитой.
- Ты не можешь на это повлиять. Бумаги подписаны, ее ждут в конторе, - прежней уверенности у следователя нет.
Константин достает мобильный и набирает номер.
- Денис Иванович, доброго здравия! Беспредел творится. Толмачева под моей защитой, она в положении. А ваш Вихрев ее забирать надумал. Я потом подъеду, мы с вами с глазу на глаз потолкуем. А пока дайте, пожалуйста, отбой своему орлу, - говорит очень спокойно, но слишком уверенно.
Смотрю на следователя, а тот бледнеет.
- Зачем вы генералу звонили? – спрашивает, когда Константин завершает разговор.
Он не отвечает. Выжидает. Раздается звонок телефона у следователя.
- Вас к телефону, - ухмыляется. – Люба, иди к себе, - кивает мне.
Вот тут я даже не думаю спорить. Разворачиваюсь и шустро ретируюсь к себе.
