class="p1"> — Зато порядок держал. По-другому и нельзя, — заключил Харси.
Старкальд косо глянул на него. Верно, считает, что и у самого невесть какой порядок.
Вдруг прямо у них перед носом под собственной тяжестью рухнул столб, поддерживающий козырек одного из склепов. Следом с грохотом обвалилась и сама крыша, заставив весь отряд вздрогнуть и схватиться за мечи. Даже Старкальд несколько побледнел от неожиданности.
— Хатран зовет нас туда, — с нарочитой смелостью проговорил Харси, хотя и сам он отпрыгнул на пару шагов.
— Стоит ли рисковать, князь? Там вот-вот на головы все упадет, — попытался удержать его Хевш.
Регент отмахнулся и уверенно зашагал к входу, заросшему плющом и крапивой.
Хевш одними жестами отдал приказ, и несколько щитоносцев поспешили опередить князя, направив в темноту зева короткие копья. Поднесли факелы. Оставив большую часть отряда снаружи, цепочка свартов перебралась через завал, ступила на потрескавшиеся плиты и скоро исчезла в узком проеме; Старкальд замкнул шествие.
Местами упокоения в этих простых гробницах служили выщербленные в форме кресел углубления в стенах. Старкальд дивился обычаю северян хоронить мертвецов в сидячем положении. Они верили, что после смерти человека призывает к себе таинственный Мана: мужи помогают ему направлять божественную ладью, а девы ткут небесную синеву, в которую одеваются своды мироздания.
Один за одним они обследовали тесные каменные короба, куда удалось проникнуть, но не обнаружили ничего примечательнее истлевших костей в окружении поблекших драгоценных камней и проржавевшего, покрытого столетней пылью оружия: старомодных бродексов, палашей с массивной рукоятью и навершием, наконечников копий.
Тогда пошли к нависавшей над ними центральной каланче на пригорке, предчувствуя, что найдется логово порченых.
Только стоя под украшенной резными барельефами аркой ее врат, сорнец осознал, как она огромна. Верхушка ее, срезанная конусом, поднималась к темнеющему небу не меньше, чем на сотню локтей. Старкальд объездил половину севера, но подобных монументальных сооружений не знал.
Величественные опорные столбы простояли бы в целости еще сотни лет, если бы не подвел грунт, что вместе со снегом по весне сползает с холмов. Стены башни почернели, покрылись зеленоватым мхом, облицовка кирпичей облупилась, а кое-где в кладке зияли немалые дыры, в которых нашли приют кладбищенские вороны, что оглашали округу раздражающим граем.
Думни погрозил им кулаком.
— Ладно тебе, с ними здесь не так мрачно, — усмехнулся его жесту Харси, — по крайней мере, хоть какие-то живые твари.
— Надеюсь, они и вправду живые, — недоверчиво пробурчал сотник.
За долгие годы вход почти сравнялся с землей. Стали спорить, нужно ли отрывать. Князь настоял, и в ход пошли лопаты.
Копать мерзлую землю поздней осенью — то еще удовольствие. Солнце успело порядком пройти по небосводу и уже на четверть утопало в море помертвевших ветвей орешника, раскаляя их докрасна, прежде чем удалось освободить проход и обозначить истертую, вмазанную в грунт лестницу.
— Что за чудное дерево? — с глубоким почтением произнес Харси, смахивая былинки с обитых железом ворот, что преградили им путь. — Столько лет прошло, а их будто месяц назад лаком покрыли!
Действительно ворота выглядели совсем новыми, а толстый брус, служивший им основой, ничуть не потерял формы. Казалось, скорее стены и потолок склепа обрушатся и погребут их под собой, прежде чем древесину источит время.
— Ни самоцветы не взяли, ни оружие. Куда делись все мародеры? Даже ворота не попытались снять, — удивился Старкальд, во всякой бесхозной вещи видевший цену и возможное применение.
— Голову бы им мертвецы сняли первой же ночью, — заворчал Думни, — слышал я про одного такого недотепу. Полез он могилы ворошить, хвастался, что вернется в золоте. Явился потом, собственные кишки тащил за собой. Весь обугленный, будто зажарили его на сковороде. В глазах туман, шамкает что-то беззубым ртом. Так и помер. Спорю на свой пояс, что и внутри все цело.
Рыжий сотник страшно гордился наборным поясом с серебряными бляхами, изукрашенными чудным переливающимся на свету рисунком. Никому Думни так и не сказал, где его раздобыл — на севере таких не делали.
Харси усмехнулся и просунул палец в зазор меж створками. Щель была хорошо заметна. Ворота будто не прикрыли до конца. Изнутри тянуло холодком.
— Поберегись, Думни. Вот увидишь, назад пойдешь с ножнами на пеньковой перевязи. Ну-ка, навалимся.
Раздался протяжный скрежет. Лишь вчетвером, крепко поднатужившись, получилось раскрыть одну створку на корпус — вторая вросла намертво и не поддалась.
Кое-как втиснулись. Внутри стоял такой невыносимый смрад, что невозможно было дышать — пришлось дождаться, пока башня впустит хоть немного свежего воздуха. Факелы высветили просторный зал, по внутренним стенам которого лепились узкие галереи, поддерживаемые рядом колонн. Они уводили наверх, где терялись в темноте под крышей. Ступени обвалились, и подняться было нельзя. В центре зала за невысоким круговым ограждением зияла чернильная пасть широкого колодца.
— Что это? — изумился Хевш, опасливо подвигаясь к дыре с щитоносцами по бокам.
Голос его отозвался гулким эхом, но ответа не было. По всему видно, никто из ныне живущих не бывал здесь и правдивых историй о башне не слыхал. Боясь подходить слишком близко, Старкальд тоже вытянулся на цыпочки и заглянул вниз, но ничего не рассмотрел. Сплошная чернота — бездна, от которой захватывало дух. Кто знает, что там?
— Чего вы тушуетесь, это всего-навсего гробница, здесь давно никого нет и быть не может, — успокаивал других Харси, чья напускная бравада переходила всякие пределы. Он каждому желал показать, что не боится ни порченого, ни зверя, ни грозного духа предков, чей покой они нарушили.
— Тут ступень, — шепнул кто-то и указал на край провала. Красноватый свет едва пробивал зияющую тьму. Харси взял один факел и бросил внутрь. На несколько мгновений им открылся каменный ствол, по которому сходила вниз другая лестница — круговая, с высоченными узорчатыми ступенями. По отделанным из формованного камня стенам вились волны лепного орнамента.
— Князь, — молвил Думни и прочистил горло.
По одному слову все поняли, что он хотел сказать. Только сотник мог воздействовать на регента и умерить его нездоровое любопытство.
— Если трусишь, можешь остаться наверху, — отмахнулся Харси и продолжил изучать внутренности башни.
На лице его читалось смутное благоговение, глаза расширились, руки подрагивали.
— Как же все это прокопали и выстроили, — восхищался он, обратив другой факел назад и обнаружив целую россыпь покрывавших стены изображений. Они были частично скрыты желтоватым мхом и изъедены грязно-бурыми потеками воды, что просачивалась из трещин
