рассказывала?
– Только то, что господин де Нери предложил своей жене удочерить Вас.
– И она согласилась?
– Да. Моя матушка сначала думала, что хозяин прижил девочку, тоесть Вас, с кем-то на стороне. Но госпожа Флери ей потом сказала, что это не так. И предупредила матушку, чтобы она молчала о том, что Вы – не её родная дочь.
– Стало быть, ты ничего не знаешь о том, кто были мои настоящие родители? – недоверчиво переспросила Лоренца.
– Видит меня пресвятая Богородица! – поклялась Жильетта.
– Ладно, ступай.
– Но ведь я ещё должна собрать Ваши вещи, мадемуазель. Господин Доруа говорил, что мы с Вами будем жить в его доме.
– Нет, я беру с собой Катрин. А тебе лучше остаться со своим мужем.
Поняв по тону Лоренцы, что та не изменит своего решения, Жильетта метнула ненавидящий взгляд в сторону её наперсницы и молча вышла. Пока алансонка укладывала её вещи, Лоренца размышляла о том, что супруги Нери, к сожалению, не успели или не захотели сообщить ей имя её родной матери. Однако девушка чувствовала, что не найдёт покоя, пока не узнает до конца тайну своего рождения.
Вернувшись в столовую, она увидела Даниеля, который читал какую-то книгу. У Лоренцы вдруг мелькнула недобрая мысль, что уже на следующий день после смерти её приёмных родителей д’Эворт, как ни в чём не бывало, вернулся к своему излюбленному занятию. Но тут, услышав звук её шагов, Даниель поднял голову и девушка с внезапным раскаянием разглядела щетину на его осунувшемся лице и тёмные круги под глазами. Словно угадав её мысли, тот сказал:
– Ваши родители были для меня словно родные. Ведь я воспитывался в их доме.
– Я тоже никогда не забуду господина де Нери и его жену, – ответила, проглотив ком в горле, девушка.
В глазах Даниеля мелькнуло удивление:
– Так Вы знаете?
– Что они – мои приёмные родители?
– Да.
– Выходит, и Вам об этом известно.
Д’Эворт молча отвёл глаза, а Лоренца продолжала:
– Господин де Нери сообщил мне, что я – дочь Великолепного, но не успел назвать имя моей родной матери.
– Я не могу ничего сказать, – казалось, д’Эворт борется с собой, – потому что дал клятву…
– Если моя мать не хочет видеть меня, то, клянусь, что не буду докучать ей. Но мне необходимо знать её имя!
Кузен донны Флери неожиданно нахмурился:
– Вы ещё слишком молоды, чтобы судить свою мать. К тому же, ничего не знаете…
Даниель снова уткнулся в книгу. Внезапно дочь Великолепного озарило:
– Ещё только один вопрос! Донна Флери рассказывала мне, что в юности Вы любили одну девушку, но она отвергла Вас. Как её звали?
– Зачем это Вам?
– Потому что я почти уверена, что это была моя мать!
Когда, так ничего и не добившись от д’Эворта, Лоренца вернулась к себе, ей вдруг захотелось заново перечитать грамоту Великолепного. Тем не менее, девушка не могла вспомнить, куда её дела.
– Катрин, ты не видела здесь… один документ?
– Я подобрала его на ковре и спрятала в сундук, – вспомнила алансонка. – А украшение положила в шкатулку.
Грамота действительно лежала в сундуке под платьями Лоренцы. Перечитав её, девушка задумалась. А что, собственно, она знала о своём родном отце? Мессир Бернардо всегда отзывался о нём, как о человеке, чьё обаяние было безгранично. Поэтому перед ним, наверно, и не устояла её мать. Но как он выглядел? Что любил? Кого ненавидел? Почему долгое время не вспоминал о её существовании и только незадолго до смерти признал своей дочерью? На все эти вопросы Лоренца не находила ответа.
Гнетущая тишина родного дома давила на девушку. Вдобавок, дочь Великолепного опасалась, что её переезд на улицу Тампль ничего не изменит и она больше никогда не будет счастлива в этом городе. После смерти приёмных родителей Париж словно сделался для неё чужим.
– Катрин, ты говорила, что хочешь всегда быть со мной…
– Клянусь душой, что это истинная правда, мадемуазель! – с готовностью подтвердила алансонка.
– А если бы мне пришлось уехать… очень далеко. Ты последовала бы за мной?
К чести её наперсницы, следует сказать, что колебалась та недолго.
– Да, мадемуазель. Ведь это благодаря Вам я снова стала честной.
– Тогда сделай то, что я тебе прикажу.
Вскоре Лоренцу снова позвали в столовую, где её ждал мэтр Жак. Сказав ему, что она хочет проститься с донной Аврелией, девушка вышла. Однако в коридоре она неожиданно увидела сына своего опекуна.
– Этьен! – повинуясь внезапному порыву, дочь Великолепного протянула руки навстречу парню и не успела опомниться, как оказалась в его объятиях.
– Я знаю, что сейчас не время, но не могу ничего поделать с собой! Я люблю Вас и прошу снова: будьте моей женой!
– Прости, но я не могу! – девушка отстранилась.
– Понимаю, что опять тороплю Вас. Ну, хорошо, клянусь святым Луи, что не скажу больше ни слова о любви, пока Вы мне не позволите. Теперь, когда мы будем жить под одной крышей, я готов ждать сколько угодно…
– Ты не понял меня, – остановила его Лоренца. – Я хотела сказать, что не могу выйти за тебя замуж, потому что люблю другого.
– Могу я узнать, кто он? – парень сжал кулаки.
– Не всё ли равно....
– Нет, я хочу знать его имя, – настаивал сын мэтра Жака. – Наверно, это тот барон? Я помню, какие взгляды он бросал на Вас!
Девушка промолчала, однако Этьен не унимался:
– Поверьте, он не любит Вас! Его привлекает только Ваше приданое!
Монолог молодого человека начал раздражать дочь Великолепного и она решила прервать его:
– Мне больше нечего сказать тебе.
– Значит, это Ваш ответ…
– Да.
Не произнеся больше ни слова, брат Жанны выбежал на улицу.
Спустя час Лоренца сообщила Доруа:
– Мои вещи уже собраны, мэтр Жак.
– В таком случае, идёмте.
Возле конюшни, кроме Этьена, стоял также Даниель. Пока парень делал вид, будто проверяет упряжь мулов, д’Эворт подсадил девушку в седло.
– Может быть, мне проводить Вас? – нерешительно предложил кузен донны Флери.
– Не стоит. Так Вы уезжаете завтра? – как бы между прочим уточнила дочь Великолепного.
– Да, после обеда, потому что мне ещё нужно проститься с родными, – успокоил её, сам не подозревая об этом, д’Эворт.
