с ученицами пансиона и получала за это бесплатное жилье и пропитание. Леонид же оказался здесь в качестве гостя не то чтобы незваного, но и не слишком желанного. Он сразу понял это. Жить молодому человеку среди девиц было не слишком уютно, и уже через неделю они переехали в съемную квартиру на Малом проспекте Васильевского острова. Она была дорогой и, как пишет Андреев в дневнике, “дрянь ужаснейшая”.
А уже через месяц они разъехались. Зинаида вернулась в пансион, а Леонид снял комнату на 4-й линии острова.
Вчера мы с Зинаидой разделились. Мы убедились и взаимно убедили друг друга, что наша совместная жизнь обходится очень дорого – в денежном отношении конечно, а я думал про себя, что и в моральном тоже… Разделом я доволен: мне слишком надоело мучиться из-за Зинаиды, и в этом разделе я вижу средство уменьшить количество этих мучений. Кроме того, я в нем вижу шаг к разрыву. Как бы ни хотела часто ходить ко мне Зинаида, связь, которая у нас главным образом состояла в сожительстве, будет порвана.
Между его приездом в Петербург и этой записью прошло чуть больше месяца.
Болван! Вот с нынешнего дня мое настоящее имя. Заслужил я его, тысячу раз заслужил, скажу без лести, и заслужил тем, что глупо, как 8-летний ребенок, поддался речам Зинаиды и поехал с ней и для нее в Петербург. Теперь я плачусь за это, сильно плачусь – и поделом, конечно. Пришлось мне испытать теперь то, что еще никогда не испытывал, пришлось ознакомиться с чувством человека, считающего себя лишним.
Вера Гедройц
Вставшая между Андреевым и Сибилевой Вера Гедройц была женщиной незаурядной. Одной из тех, что не просто участвуют в истории, но творят ее.
Она происходила из знатного литовского княжеского рода. За участие в польском восстании 1863 года ее отец был лишен российского дворянства, отправлен в Самарскую губернию, а затем семья Гедройц перебралась на Орловщину, где у них было имение Слободище. Здесь в 1870 году и родилась Вера.
Девочка росла с независимым характером. Ее даже исключали из гимназии за поведение, но потом восстановили. Еще в гимназии она прочитала запрещенный роман Чернышевского “Что делать?”, оказавший на нее огромное влияние и подсказавший путь к женской независимости, которой через фиктивный брак добивается главная героиня, тоже носящая имя Вера.
Одновременно еще подростком она увлеклась медициной под руководством заводского фельдшера из соседнего села Любохне (ныне Брянская область). Увлечение медициной было связано с трагической смертью ее любимого брата Сергея, чьим именем она потом станет подписывать свои литературные опыты.
После окончания гимназии отец отправил ее в Петербург, где она стала посещать медицинские курсы Петра Лесгафта и сочинять свои первые стихи.
На ее квартире собирался кружок революционной молодежи. Они коллективно читали социал-демократическую литературу и писали прокламации для рабочих и студентов.
В 1891 году похороны публициста и литературного критика Н.В.Шелгунова переросли в митинг с революционными лозунгами. Участвовавшая в нем Гедройц была арестована, но после допросов серьезных улик на нее не нашли.
По совету Лесгафта Вера решила продолжить медицинское образование, но это было возможно только за границей. В 1894 году она фиктивно вышла замуж за капитана Белозерова, получила паспорт и, обманув полицию, уехала в Швейцарию. Не без труда она поступила на медицинский факультет Лозаннского университета и занялась изучением хирургии под руководством знаменитого швейцарского хирурга Цезаря Ру.
В Лозанне Вера познакомилась с девушкой по имени Рики Гюди, с которой у нее начался серьезный роман. Когда Гедройц вернулась в Россию, она надеялась, что Рики приедет за ней, но ее не отпустила семья.
В России Гедройц, будучи дипломированным хирургом, работала врачом в небольших заводских больницах. Только в 1903 году она подтвердила квалификацию врача, выдержав экзамены в Московском университете. Но уже в 1902-м она принимала участие в III Всероссийском съезде хирургов, где ее работу высоко оценили коллеги-мужчины.
В начале Русско-японской войны Гедройц отправилась на фронт и работала полевым хирургом на передовой. Она участвовала в кровопролитном Мукденском сражении, где занималась эвакуацией раненых, за что была награждена медалью “За храбрость”. Вернувшись с фронта, продолжала работать хирургом в заводских больницах.
В 1909 году в Петербурге на открытии одной из клиник Гедройц познакомилась с дворцовым терапевтом Евгением Боткиным, тем самым, который в 1918 году был расстрелян вместе с царской семьей в Екатеринбурге. Боткин представил ее императрице Александре Федоровне. Та пригласила ее работать в госпиталь Царского Села, где Гедройц возглавила хирургическое и акушерское отделения. Во время русско-германской войны в Царском Селе организовали лазарет для раненых, где операции проводила Гедройц, а сестрами милосердия трудились сама императрица и две ее старшие дочери Ольга и Татьяна.
После отречения императора в феврале 1917 года и ареста царской семьи Гедройц снова отправилась на фронт, где продолжала работать полевым хирургом. Но еще до начала войны она стала выпускать свои книги стихов под псевдонимом Сергей Гедройц и познакомилась с многими известными поэтами Серебряного века. В 1912 году 26-летний Николай Гумилев, которого она лечила от малярии после возвращения из Африки, посвятил 42-летней Гедройц стихотворение “Жестокой”. Это редчайший пример признания в любви мужчины женщине лесбийской ориентации.
В советское время Гедройц жила в Киеве и работала в клинике Киевского медицинского института, где читала курс по детской хирургии. Здесь она скончалась от рака, оставив после себя более 60 научных работ.
Едва ли между Гедройц и Сибилевой было что-то, выходящее за рамки дружбы. Вера и Зина были почти ровесницами, Вера старше на один год. Точно неизвестно, ревновала ли Вера свою подругу к Андрееву, но он ревновал Зину к Гедройц очень серьезно! Этим можно объяснить злые заметки о петербургской феминистке, рассыпанные в его дневнике. Ведь до этого в письмах к Зинаиде он отзывался о ней положительно.
“В.И. мне очень понравилась, – пишет он в июле 1891 года из Орла, где познакомился с Гедройц. – Скажи, пожалуйста, свойство ли это всех петербуржцев – простота или это только В.И. такая? Удивительно, как я (а ты ведь меня знаешь) легко чувствовал себя с ней, как будто мы уже 200 лет знакомы”.
Приехав в Петербург и на время поселившись в пансионе Гедройц, Андреев убедился в психологической зависимости Сибилевой от ее куда более харизматичной подруги. Возник сложный “треугольник”. Зина пребывает в зависимости от Гедройц, а Андреев целиком зависит от Зины – и потому что безумно влюблен, и потому что никого ближе в этом городе у
