«и» по-своему.
– Да-да, таблеток от комаров прихвати… пожалуйста, – Евгений добавил это «пожалуйста» несколько отсрочено, потому как вместо него опять готова была вырваться просьба привезти Свету.
«Светочка и Галочка так похожи между собой. Возможно, снова удастся сочинить память – исправленную и дополненную… Нет и не было никакой Светы, есть только Галя…»
***
«Как он постарел», – подумала Галя, увидев Евгения. То, как он выглядел сейчас, легко можно было описать коротким словом «сдал». Дяде Жене пятьдесят шесть, но он уже поседел, осунулся, сгорбился и… потух.
– Я рябину срубил… Вернее, нанимал рабочих, чтобы спилили. Дрова колол, обошлось без травматизма. Печь ими уже топил. Сырые – дыму было… Вот так и живём, – вздохнул он, – вчера дерево, сегодня – дрова, а завтра уже и зола…
Евгений шёл рядом с Галей от калитки к дому, говорил быстро, суетливо, пытаясь скрыть неловкость за бытовыми подробностями. Начал беседу будто с какого-то прерванного момента, словно с Галей обсуждали уже когда-то рябину и вместе дошли до мысли, что её пора спилить.
На крыльцо вышла Алевтина. Розовый сарафан на пуговицах и чёрные калоши на босых ногах. Она куталась в тёплый шерстяной платок, несмотря на то что воздух был достаточно прогрет. Купаться не тянуло, но и мёрзнуть причин не было. Июнь как июнь: ни жаркий, ни холодный.
Выглядела Алевтина тоже постаревшей, уставшей и, если уж не искать эвфемизмов, больной. Бледная, измождённая, тощая.
«Краше в гроб кладут, – мысленно прокомментировала Галя. – Неужели они не замечают, что оба определённо нездоровы?»
Или это как в поговорке про чужих детей? Свои не так заметно растут: живёшь бок о бок и не замечаешь, что вместо пижамки дитятке впору примерять костюм жениха? Так и Евгений с Алевтиной: привыкли видеть друг друга ежедневно и не замечают метаморфоз. А человеку со стороны сразу всё бросается в глаза: и седина, и морщины, и потускневший взгляд, и бледно-серая кожа…
«Ни дать ни взять – счастливые молодожёны», – с горечью подумала Галя.
А соседи что же молчат? Соседи-то должны видеть изменения? Тактичные? Или равнодушные?
– Евгений, у нас гости? – Алевтина сделала вид, что прищуривается, хотя сразу же узнала девушку, вошедшую в калитку. – Почему не предупредил? Я не готова к визитам посторонних!
– Галочка приехала, – тон Евгения был беззаботным и действительно счастливым. Ему было наплевать, готова или не готова невестушка к гостям. Он понадеялся, что Галочка не приняла близко к сердцу слово «посторонних».
– Мы же договаривались обо всех посетителях сообщать друг другу заранее!
– Аля, – Евгений посмотрел на Алевтину и решительно выдернул с корнем несколько сорных мыслей, – Галочка – моя гостья. Моя гостья в моём доме, – добавил он, и Галина смекнула, что о счастливой идиллии в этой семье речь не идёт.
– Хорошо. Только учти, что готовить твоей гостье в твоём доме, – Алевтина вернула Евгению интонации один в один, – я не намерена.
– Галочка, ты переживёшь мою стряпню?
Галя горько усмехнулась:
– Когда-то в этом доме я сама прекрасно справлялась с готовкой.
– Как долго вы собираетесь у нас пробыть? – осведомилась Алевтина.
– Сколько захочет, – мягко, но весомо произнёс Евгений.
Галя с трепетом вошла в знакомый дом. Разумеется, за год правления новой пассии Евгения внутри многое поменялось. Исчезли Светкины вещи. Ясное дело, что и своих купальника, полотенца, ночной рубашки Галя тоже не обнаружит. Стол начисто вытерт, на кухне порядок – Алевтина хорошая хозяйка, этого не отнять. Но скатерть другая. Галя бы такую не выбрала. Из сушилки пропали разномастные чашки, которых раньше было без счёта, остались две кружки и две тарелки. Рукомойник новый. Разделочные доски те же, но повёрнуты ручками в другую сторону. Любимая Галина прихватка прожжена, странно, что Алевтина её не выбросила.
– Ты проходи, Светочка, проходи. Ой, прости, Галочка… – Евгений оговорился нарочно, так сказать, начал приучать память к новому положению дел: мол, Галочка это и есть Светочка.
– Ничего страшного, – улыбнулась Галя, хотя, признаться, чувствовала себя здесь неуютно, хуже, чем в незнакомом доме. В изуродованном до неузнаваемости родном гораздо больнее! Да ещё имя на время посещения дядя Женя выдал ей другое! Словно гостевые тапочки!
«Она, а не ты должна была приехать», – означала эта оговорка. И, если Галя хоть что-то понимает в жизни, оговорки продолжатся. Вот почему Евгений согласился на её приезд, она – мост, через неё можно добраться до Светки. Но разве сама Галя не затем приехала, чтобы навести мосты? Значит, цели у них общие, а стало быть, и разговор сложится!
***
Неделю назад была Троица. Надо же, как легко любимый праздник превратился в день грусти и переживаний. Евгений и на кладбище сходил, как привык, и пирогов поел, и рюмку выпил, и послушал семейные истории людей, собравшихся у могил. Только всё ему в этот год было не в радость. Вид крестов и памятников навевал уныние, поутихшая скорбь по Вере подкреплялась скорбью об утраченных здравствующих и ныне живущих, но ставших недосягаемыми из-за ссоры. И мысли показались ему люпинами, зарастившими собственное образовавшееся внутри кладбище. Привести в дом другую женщину – по отношению к Вере не предательство, а вот разорванные отношения с дочерью по вине этой другой женщины… Эх…
Все предания из разряда: а помните, какая удивительная женщина была? Как песни пела, как материлась со вкусом, как на пожаре не растерялась, как Мишку малóго спасла, а то бы утоп? – казались ему сегодня тяжкими. Случись что, Светочка нет-нет да и припомнит его вспышку гнева. Как из дома выгнал… Да и нечего о нём героического вспомнить: никого не спасал, на пожаре не командовал, на дойку-покос-и-прочие-деревенские-дела Заберезье не созывал.
И даже от пирогов случилось несварение. Всю ночь промаялся. Видно, пироги с ревенём не стоит больше есть. Не его продукт, нельзя ему. Вкусно, но расплатой потом – изжога и боли в животе, чуть не до резей. Про диарею и говорить не приходится.
Он и промолчал. Про испорченный праздник Галине рассказал, а про несварение не стал. Разве дело это – молодой красивой девушке про старческий понос слушать?
Сегодня они с Галей за ветками поехали. Евгений вывез из сарая старую железную тачку.
– Прыгай, – шутя предложил Гале.
– Да вы что, дядь Жень, я тяжеленная!
А раньше Евгений их со Светкой катал. Галя ужаснулась: и ведь ни разу не подумали, две курицы, что возить их тяжело! Про возраст женщин говорить не принято, про вес тем более, но мысленно Галя врать себе не стала: пушиночкой она никогда не была, да и Светку не зря икрой откармливали – патологическую худобу удалось победить.
– Я прошлогодние веники, Светочка, как поссорились, сразу
