до самой смерти продолжаешь ждать любимого человека.
— Наверное.
— По крайней мере, я так думаю. Она мне прямо сказала, что я ей противен.
— Что? — переспросила я, не поняв, о чем он. Но Вада продолжал:
— Когда мы с ней познакомились, я привел ее сюда. И ей здесь тоже понравилось. После этого мы приходили сюда несколько раз. Я сказал, что буду всегда ждать ее. Хотел, чтобы она пришла, если передумает. Но позавчера она прислала мне сообщение: «Перестань, ты мне противен».
Дослушав до этого момента, я наконец поняла его. Вот оно что. Лучше бы он сразу рассказал. Хотя нет, не стоило мне об этом говорить.
Все это время он ждал ее, ту красивую девушку, с которой приходил к нам в магазин. Совсем как Мацугоро ждал Укиё. Вот почему его зацепил тот роман, и Вада перечитывал его вновь и вновь.
«Конечно, конечно», — повторила про себя я несколько раз. Я не сильно расстроилась. Он не замечал меня, потому что сердце его было в другом месте. Я чувствовала себя такой идиоткой, потому что думала только о себе.
Что удивительного в том, что мы общались? Как старые добрые друзья. Ничего. Вада просто слушал из вежливости, а мне это польстило, и я рассказывала только о себе, пребывая в хорошем настроении. От осознания мне стало стыдно.
— Прости, несу ерунду, — извиняющимся тоном сказал Вада, заметив, что я понурилась.
Я покачала головой:
— Это ты меня прости.
— Что? Почему ты извиняешься, Такако? — удивился Вада, округлив глаза.
— Просто так, — ответила я.
— То есть?..
Я и правда хотела извиниться, но сдерживалась изо всех сил, чтобы он не посчитал меня странной. «Нужно сменить тему». Но в то же время во мне разрасталось желание спросить кое о чем.
— Ты ее… любил?
Я сразу пожалела о сказанном. Вада же тихо захихикал.
— Лично мне это кажется ребячеством. Но и я в чем-то ее понимаю. У нас с ней с самого начала не было ничего общего, поэтому ничего бы не вышло. И все же я был упрям. Я влюбился и ни разу не думал о том, чтобы расстаться из-за того, что мы разные. Я всегда считал себя реалистом, но с удивлением обнаружил в себе черты романтика.
Конечно, в такие моменты не стоит пытаться что-либо понять. Все равно не получится.
— Ну… Я думаю, что ты, Вада, очень хороший человек, — попыталась я подбодрить его. Можно было бы подобрать слова получше, но это единственное, что пришло мне в голову. И это было искренне. Вада действительно хороший.
— Спасибо. Да, я хороший человек. Это верно. Но мне сказали, что я «хороший, но неинтересный». — Он снова захихикал.
— Как-то это некрасиво.
Меня начинала сердить его бывшая девушка. Похоже, она совсем не понимала, в чем заключаются его хорошие качества.
— Вообще я тоже о себе такого мнения. Я был впечатлен тем, насколько точно она попала в цель. Но какая уже разница, закончим этот разговор.
Вада спросил меня, как я поживаю, переводя тему. Но на душе стало паршиво, поэтому я уже не могла нормально разговаривать.
— Прости, завтра рано вставать, — буркнула я и встала из-за стола.
— Понятно. — Вада выглядел немного растерянно.
— Такако, а ты вернешься? — уже на выходе из кофейни окликнул меня владелец.
— Да, — ответила я коротко и вышла.
Ох, наверное, он догадался. Не очень хочется пока ходить туда.
По пути к метро я постепенно успокаивалась и тридцать раз выдохнула.
Только в электричке я заметила, что оставила на столике книгу.
Глава 13
Мы встретились с госпожой Момоко в десять часов утра на станции Синдзюку.
Было пасмурно, но прогноз погоды обещал, что во второй половине дня должно быть солнечно. Я уходила в оплачиваемый отпуск, поэтому отбросила все мрачные мысли о прошлом вечере и вышла из дома.
Госпожа Момоко стояла у переполненного людьми южного входа на станцию, и по ее виду нельзя было сказать, что она собирается в путешествие. За спиной у нее висел рюкзак, который можно было принять за детский. Волосы завязаны в пучок, а из-под зеленой парки выглядывал черный трикотажный костюм. Она была невысокого роста, поэтому издалека могло показаться, что это какая-то девушка собралась на прогулку.
— Боже мой, совсем не выглядишь так, как будто сейчас отправишься в горы!
У госпожи Момоко даже брови подскочили от удивления, когда она оглядела меня. Я давно никуда не ездила, поэтому надела платье, которое недавно купила на распродаже.
— Но я в кроссовках, — возразила я. — А в сумке лежит одежда, которая больше подходит для гор.
— Не нужно так много вещей.
Я сконфузилась. Стало стыдно оттого, что я одна с нетерпением ждала этого дня. Заметив перемену в моем настроении, госпожа Момоко добавила:
— Ну, молодые всегда много одежды берут.
— С годами количество вещей уменьшается? — попыталась я контратаковать.
Но госпожа Момоко твердо ответила, что ей просто не нужны лишние заботы. И я с ней согласилась.
— Что ж, прошу позаботиться обо мне в ближайшие три дня, — торжественно произнесла госпожа Момоко и поклонилась.
— Взаимно. — Я поклонилась в ответ.
В Синдзюку мы сели на центральную линию, а на станции Татигава пересели на линию Омэ. Прошло примерно пять лет с моего приезда в Токио, но в этом направлении я ехала впервые. Электричка была практический пустая. Напротив нас сидел угрюмого вида старшеклассник, который, видимо, проспал и всю дорогу тряс ногой. Похоже, он ненавидел все вокруг. Как только госпожа Момоко села на свое место, то уставилась в окно, напевая себе под нос какую-то песенку. Я не спала до утра, потому что всю ночь думала о всяком, поэтому задремала.
Когда я проснулась спустя некоторое время, старшеклассника уже не было. Наверное, пошел в школу, продолжая всех ненавидеть. Я взглянула в окно и увидела, что тучи рассеялись, по небу разлилась синева. Жилых домов становилось все меньше, и горы на фоне рисовых полей постепенно приближались.
— Красиво! — протирая глаза, воскликнула я, на что госпожа Момоко заметила, что это только начало.
Мы вышли на небольшой станции Митакэ. Перед глазами возникла горная цепь, в центре которой возвышалась самая огромная, массивная и величественная гора, она казалась непоколебимой. Листья еще не начали краснеть, поэтому она была окутана густой зеленью. На ее вершине виднелся тот самый горный домик.
— Мы едва отъехали от города, а кажется, что он очень далеко, — пролепетала я, глядя на развернувшуюся перед нами картину. Я глубоко вдохнула свежий
