больше, чем полагается, но ничего не мог с собой поделать. Тянул за край, растягивая так, чтобы беспрепятственно блуждать взглядом по силуэту груди. Видел, как медленно твердеют крошечные бусинки сосков, как грудь всё чаще вздымается от рваного дыхания. И понимал, что я не один.
Это странное чувство было взаимным. Всё было нереальным, туманным и неестественно медленным. Ладони пекло от мягкости её бёдер, хотелось хрипеть от болезненных ощущений, когда на выдохе её попка касалась чувствительной головки беснующегося от возбуждения члена, а челюсти до зубного скрипа сжимались, наблюдая, как розовый язычок то и дело проходится по пересохшим губам.
– Готово, – Клара распахнула дверь в гостевую ванную и смущённо застыла на пороге. Из нас троих никому не было неизвестно, как поступить правильно. Поддаться желанию или голосу разума?
– Отогрей её, Клара Ивановна, – прошептал, усаживая Крошку на широкий бортик ванны, а сам вышел.
Бежал, как ненормальный, от своих мыслей и внутреннего смятения, как в романах про любовь. Ты вдруг тонешь в водовороте происходящего, забыв, что до этого у тебя был чёткий план на собственную жизнь. Интересно… А у неё тоже был план? Возможно, она жила точно так же, следуя от пункта к пункту, пока не напоролась на тех уродов, в чьих руках оказалась игрушкой.
Зуб на зуб не попадал – то ли от нервов, то ли от холода. Горячая ванна нужна была не только Лесе, но и мне. Врубил воду, скинул мокрую одежду и лёг, наблюдая, как теплая вода покрывает моё тело. На бортике вновь завибрировал телефон.
– Да, Нина.
– Вадюша, здравствуй, – Нина звонко рассмеялась. – Как твои дела?
– Всё хорошо, ты как?
– И я нормально. Сегодня не удалось выбраться из дома, снегопад такой, что окна скоро подпирать будет сугробами. У вас там тоже не очень, да? Я Карине Куталадзе звонила, они собирались к тебе в гости, но решили, что лучше не рисковать, – щебетала Нина, выдавая совершенно ненужную информацию. Хотя… В смысле – в гости? Она что, проверку мне решила устроить? Подослать шпиона на разведку?
– А для чего ты отправила Куталадзе? – рявкнул я, не в силах сдерживаться.
– Они давно не были у нас в гостях… – зашептала Нина, очевидно, поняв, что прокололась.
– С Женькой мы виделись два дня назад, а вот с какой целью я должен встречаться с его женой?
– Вадь, ну ты вечно всё переворачиваешь! Просто жест доброй воли.
– Нина, завязывай. Следи за своими поступками и словами, Нина… Я смотрю, что моё молчаливое согласие сильно затянулось, да? Ты возомнила, что я твой подопечный щенок, что ли, которому нужна сиделка?
– А что? Тебе есть что скрывать? Я звонила Кларе, а она трубку не берёт, дрянь! Я её хозяйка, Вадя! Так и передай этой старой Шапоклячке, что мы скоро увидимся…
– Замолчи, Нина! Замолчи… – я отключил телефон и уронил голову на бортик ванны, пялясь в глянец потолка, в котором отражался тот, который ещё недавно держал всё под контролем. Или, быть может, мне так казалось?
Когда вода остыла, я накинул халат и вышел в комнату. Выключил свет, закрыл портьеры, проверил сигнализацию и лёг. Отгонял мысли, пытался сосредоточиться, хоть на чём-то одном. Но этот перманентный раздрай просто сводил меня с ума…
О чём бы я ни думал, её пророненный стон заглушал голос здравомыслия. И я вновь закипал, как чайник, ощущая запах её тела от простыней. Метался, как зверь, то натягивая одеяло, то сбрасывая его к ногам.
Желание было острым, сильным, каким-то необузданным… Здесь было недостаточно «передёрнуть», чтобы стравить давление. Тут другое! Хотелось взять! Взять! Взять!
Мозг трещал разрядами тока, выкрикивая жадное: «Моя!» Сердце ударялось о грудь и со стоном возвращалось обратно, будто пыталось обрести свободу. Мы все были в плену. В плену её запаха, мягкости и голубизны бездонных глаз…
– Вадим…
Я замер, пытаясь понять, не мерещится ли это. Открыл глаза, смотря, как в темноте дверного проёма застыла Крошка. Она была босая, в огромной футболке, на которой до сих пор виднелись влажные разводы от её длинных волос.
– Опять фонари? – я заставил себя успокоиться, хотя бы внешне.
Чуть подтянулся, опёрся об изголовье кровати. В полной темноте вспыхивала жёлтая лампочка датчика сигнализации на окне, и благодаря этим секундным всполохам я мог не без удовольствия наблюдать, как она, приоткрыв ротик исследует мой торс. Не отводит стыдливо глаза, не прячется, не притворяется, маскируя своё отвращение скромностью. Смотрит прямо, хоть и робко. Но смотрит!
– Я могу…
– Мы можем многое, Леся.
– Я хочу…
– Чего ты хочешь? – я словно специально провоцировал. Понимал, что ей сложно и больно говорить до сих пор, но желание УСЛЫШАТЬ было сильнее.
– К тебе, – уверенно сказала она, сама того не замечая, бросив выкать, и захлопнула за спиной дверь. Она быстро подбежала к другому краю кровати, нырнула под одеяло и с шумом выдохнула, словно нашла покой.
«А я хочу тебя…» – пронеслось в мыслях.
И, наверное, это самая откровенная для самого себя мысль за последние несколько дней, потому что в ней много больше смысла, чем просто секс. Эта девчонка – магнит. Она заполнила собой ВСЁ!
Закрыл глаза, пытаясь успокоить дыхание. Но это было невозможно… Слышал собственные хрипы и гулкое биение сердца. А ещё через мгновение моё плечо обожгло её дыхание…
– Леся, поверь, но порой свои желания лучше не произносить вслух, – я чуть повернул голову, тут же столкнувшись с её горными озёрами, в которых не было ни слёз, ни страха. В них плескался лунный свет, сводящий меня с ума.
– Я тоже так думала до того, как проснулась в доме незнакомца, – тёплые пальчики легли на мою грудь в области сердца и стали повторять тот бешеный ритм. – А оказалось, что времени может и не быть.
– Что ты вспомнила? – прохрипел я, ощущая, как кончики наших носов едва касаются друг друга.
Чёрт! Сам сотворил тьму!
– Я вспомнила, что никогда не целовалась…
Глава 17
– Я никогда не целовалась…
Это был щелчок предохранителя. Провокация чистой воды! Леся лежала в нескольких сантиметрах от меня. Я вбирал её вдохи, в ответ даря свои судорожные выдохи. Тело перестало слушаться. И это были даже не инстинкты, это была животная похоть, прикрываемая жухлой листвой порядочности. Подло? Да, но зато честно… Хотя бы перед самим собой. Она как запретный плод: красивый, манкий, но неизвестный. И всем было понятно, что одно неловкое, неаккуратное движение, и рванет…
– Я думаю, что никогда не целовалась, – её хриплый шепоток
