слушали «Люблю тебя» Умберто Тоцци. Паоло с удовольствием остался бы там подольше. Но ему пришлось вернуться той же дорогой, чтобы, проснувшись, родители обнаружили, что он смирно сидит на месте. Однако на обратном пути он заблудился в сосновой роще: стволы деревьев казались одинаковыми, ветки рассеивали солнечный свет, одуряюще пахло травой и мхом. Он словно попал в неогороженный лабиринт, в тюрьму со стенами из кустарника, откуда не мог выбраться несколько часов. Над озером уже горел закат, мокрые ноги Паоло окоченели, голос охрип от крика: он звал маму и папу. Измотанный до предела, он в конце концов уснул около лодки; да, так оно и было. Проснулся он уже в своей кровати, побежал на кухню и увидел Ренату: она расставляла на столе белые с синими цветочками чашки с кофе, чаем и ячменным напитком, коробку печенья, тарелки с поджаренными тостами.
– Мама, я заблудился.
– Разве? – спросила она с улыбкой и налила ему молоко, кипевшее в стальной кастрюле с пятнышками ржавчины.
Она успокоила его, сказала, что ничего не случилось, ему просто приснился дурной сон, обычный кошмар. Она обратилась к Чезаре, и тот подтвердил версию жены, сказал, что если он воображает, будто потерялся, значит, это на самом деле пустой детский сон. Эта версия оказалась живучей, и всякий раз, когда родители исчезали из поля зрения и его внезапно охватывал страх, на помощь приходила та история со сном. Зачем? Зачем они ему солгали? Зачем сделали вид, будто ничего не произошло? Потому что у них в семье было принято замалчивать, недоговаривать, скрывать. Каждый раз, когда он думал об этом, в нем закипала неудержимая ярость и он воображал, как однажды бросит им в лицо все, что думает, предъявит счет за всю нагроможденную ими бессмысленную ложь, на которую сам был не способен.
Сейчас он с отвращением смотрел на отца, тот сомкнул губы, сунул в рот два пальца и издал резкий свист, долетевший до цели, как фрисби, поднял руку и энергично кому-то помахал. Удалявшийся от них мопед с разгона сделал вираж, завалившись набок и едва не чиркнув педалью об асфальт, развернулся вокруг своей оси, словно кегля, и быстро, решительно подлетел к ним. И остановился как вкопанный у ограды, в двух шагах от них.
– Иван! – улыбнулся Чезаре.
Парень снял шлем. У него были голубые глаза и очень светлая кожа, широкие прямые плечи, подбритые на висках волосы и хохолок на макушке, который он торопливо пригладил. Он поставил мопед на опору и соскочил с него пружинисто, как чемпион по баскетболу. Рот у мальчика был точно такой же, как у Чезаре, но общий облик славянский, скорее хорватский: мягкие краски, прозрачная кожа. Совсем как у Элиа. Может, поэтому Паоло и невзлюбил своего светловолосого сына.
Виола увидела его впервые: и правда, в нем было что-то от Чезаре, ее свекра. Подтверждающие родство отдельные черты, встроенные в иной тип внешности. Рот, опущенные вниз уголки глаз, тоненькие, как пух, волосы, не говоря уж о выражении верхней части лица, от лба до кончика носа, – у Паоло такого выражения не было.
– Привет! – сказал он, повернувшись к Паоло, потом протянул руку Виоле: – Приятно познакомиться, я Иван.
Виола прошептала:
– Да, я знаю.
Парень улыбнулся:
– Я тоже знаю, что ты Виола, но все-таки… Можно ведь друг другу представиться, разве нет?
Виола пожала ему руку.
– Я знаю, что с тобой случилось, знаю, как тебе было плохо, о твоей подруге тоже знаю. Надо сказать, ты везучая.
– Спасибо, – смущенно пробормотала Виола.
Она пристально смотрела на него. Мальчик кого-то ей напомнил, было в нем еще что-то особенное, кроме сходства с ее свекром. Он вызвал в ней необъяснимое чувство родства. Чезаре снова вступил в разговор:
– Ну так что будем делать? Может, разделимся? Думаю, так будет лучше.
– Разделимся? По-моему, отличная мысль, – отозвался Иван. – Можно мне взглянуть на фото… на фото ребенка?
Паоло достал не мобильный телефон, а папку и вытащил оттуда полоску фотографий – четыре цветных снимка анфас, лицо крупным планом, как для документов.
– Вот, возьми.
– Когда ты успел его сфотографировать? – удивленно спросила Виола.
– В субботу.
– Но зачем?
– Хотел сделать ему удостоверение личности.
– Правда?
– Виола, мне остаться с тобой? – спросила Рената.
Она почувствовала, как напряглась Виола, которая явно расстроилась и начала что-то подозревать, не понимая, зачем ее сыну нужен документ.
– Мама, с ней останусь я, а ты, если хочешь, иди с папой.
– Я и так всегда с папой, – ответила Рената, растирая шею.
– Мы не гулять собираемся, мама, – сердито отрезал Паоло.
Рената взглянула на него и притронулась к его руке.
– Конечно, мой мальчик, я только хотела сказать… Не волнуйся, мы его скоро найдем!
– Черт, как тут не волноваться! Сейчас такое время, что дети должны находиться под присмотром взрослых. Люди совсем озверели!
– Конечно, конечно.
– Ну ладно, мы все поняли, – примирительно сказал Чезаре.
Иван сидел на мопеде, крутил в пальцах сигарету и терпеливо ждал, когда все разберутся, что делать. Брови он явно подравнивал щипчиками, из-под воротника выглядывала татуировка, он был обут в гигантские кроссовки Fila с усиленной пяткой, на запястье красовались плетеные веревочные браслеты. Он делал глубокие затяжки и выпускал дым из ноздрей. Точно так же, как Паоло.
– Думаю, лучше всего разойтись по одному, – предложила Виола.
– Давайте, – кивнул Иван. Сжав ногами мопед и приподняв его, он убрал опору, опустил колесо на асфальт и завел мотор.
– Погоди, надо распределить участки, – раздраженно сказал Паоло.
Он открыл карту Google и расширил ее. Олимпийская деревня представляла собой сплошное серое пространство с вкраплениями зеленых пятен, ее крутой дугой огибал Тибр. Виола решила, что это похоже на череп с куском позвоночника. А Паоло это напомнило снимок УЗИ эмбриона. Когда он еще похож на боб или на креветку.
– Цифровая карта парка, – прокомментировал Иван.
– Мы сейчас здесь.
Паоло обвел пальцем зону, включающую часть квартала Фламинио, территорию рядом с Национальным музеем искусств и виллой Глори. Начертил крест, разделив деревню на четыре равных участка.
– Мама и папа идут сюда, Иван едет на большую площадь, Виола идет к Аудиториуму, я – к жилому комплексу.
– Вперед! Мы его найдем, – радостно воскликнул Иван.
Веселая уверенность юноши взбодрила Чезаре; Паоло заметил, как он с дружелюбной улыбкой посмотрел на парня и в его взгляде засветились гордость и одобрение.
– Да, вперед, – повторил он, беря жену под руку. – Мы его найдем.
– На нем бордовое худи, синие хлопковые брюки и красная куртка K-Way, – уточнила Виола.
– Отлично! Красный видно издалека, – подвел итог Иван.
Виола задумалась, кого же он ей напоминает, не столько чертами лица, сколько повадками, жестами.
Они