распоряжения сразу же отправился в Лобтулию-Бойхар. Спустя какое-то время я ушел с головой в работу и совершенно забыл о нем. Следующей зимой, возвращаясь как-то раз из конторы в Лобтулии, я вдруг вижу, что под деревом сидит мужчина и читает книгу. Заметив меня, он отложил книгу и быстро поднялся. Я узнал его — это был не кто иной, как Раджу Панде. С тех пор как я выделил ему участок в прошлом году, этот человек ни разу не появился на пороге конторы. Что бы это могло значить? Я обратился к нему:
— О, это ты, Раджу Панде? Ты всё еще здесь? Я думал, ты, должно быть, оставил землю и вернулся к себе. Так и не обработал участок?
Его лицо побледнело от страха.
— Да, господин, вот немного… — ответил он, запинаясь.
Я начал злиться. Все эти люди сладкоречивы, мило улыбаются в глаза, а сами обводят других вокруг пальца, лишь бы только те сделали для них работу.
— Вот уже полтора года, как в контору даже нос не кажешь. Наверное, обманываешь заминдара и весь урожай себе забираешь? Неужто забыл про уговор часть отдавать в контору в качестве налога?
Его глаза от удивления округлились.
— Урожай, господин? Даже и не подумал отдавать его вам, ведь это всего лишь зерна проса.
Я не поверил ему.
— Ты ешь просо все эти полгода? Ничего другого больше не сажал? И кукурузу? Почему?
— Нет, господин, лес очень густой. В одиночку я не справился. С большим трудом расчистил меньше половины бигха. Пойдемте со мной, господин, почтите мое скромное жилище своим присутствием.
Я последовал за Раджу. Лес и правда временами был настолько густой, что моя лошадь еле пробиралась через него. Мы прошли немного и вскоре выбрались на круглую расчищенную поляну размером примерно с один бигх, посередине которой стояли две маленькие низкие хижины из лесной травы. В одной живет сам Раджу, а в другой — хранится его урожай. Мешков у него не было, поэтому зерна проса лежали горкой на полу.
— Раджу, я и не знал, что ты такой ленивый человек. За полтора года не смог расчистить от леса два бигха земли?
— Да где же взять время, господин! — робко сказал он.
— Вот как, чем же ты занимаешься целыми днями?
Раджу смутился и ничего не ответил. В хижине, где он жил, никаких вещей практически не было. На глаза мне попался только металлический горшок. Он был большой и предназначался, должно быть, для приготовления риса. Точнее, зерен проса. Если питаться только вареным просом, который можно накладывать на молодые листья салового дерева, то и нужды в железной посуде нет. Неподалеку был небольшой пруд, из которого можно приносить воду. Что еще нужно?
Потом я заметил в углу хижины маленькие черные каменные изваяния Радхи и Кришны, покрытые киноварью, и всё сразу стало на свои места — Раджу глубоко верующий человек! Небольшой каменный алтарь был украшен лесными цветами, немного поодаль от него лежали пара книг и рукописи. То есть весь день он, вероятно, проводил за поклонением божеству. Когда ему было заниматься хозяйством?
Тогда я впервые понял, что за человек этот Раджу Панде.
Он умел хорошо читать и писать на хинди, немного знал санскрит. Но не сказать, что занимался этим регулярно; порой, улучив свободную минуту, он располагался, бывало, под деревом и, открыв книгу, подолгу сидел, глядя на небо и тянущиеся вдалеке полосы гор. Однажды увидел, он пишет что-то бамбуковой палочкой на небольшом клочке бумаги. Вот это да, неужели наш Раджу и стихи сочиняет? Но Раджу настолько застенчивый, скромный и молчаливый человек, что вытянуть из него хоть слово сложно. О себе он ни за что не станет рассказывать.
Как-то я спросил его:
— Панде-джи, у тебя большая семья?
— Да, господин, три сына, две дочери и вдова-сестра.
— И как же вы справляетесь?
— Господь нас ведет. Чтобы хоть как-то прокормить их, я пришел сюда и благодаря господину получил участок земли. Если смогу обработать его…
— Но разве с двух бигхов земли соберешь большой урожай? Да ты не сказать, что усердно трудишься над этим.
Раджу сначала ничего мне не ответил, а затем сказал:
— У нас не так много времени в жизни, господин. Пока расчищаю землю, столько всего приходит на ум. Взять, к примеру, этот лес, в котором мы находимся, какое прекрасное место. Веками здесь цветут эти цветы, поют птицы, спускаются на гребне ветра на землю божества. А там, где человеком движет жажда денег и в ходу ростовщичество, воздух отравлен, поэтому боги туда не ступают. Здесь же всё по-другому, едва я начинаю расчищать топориком лес, как они приходят, отнимают его у меня и тихонько нашептывают в ухо такие истории, которые уносят прочь все заботы о мирском.
Я понял, что наш Раджу поэт и к тому же философ.
— Но ведь, Раджу, божества не говорят, мол, не посылай денег домой, пусть дети попостятся. Разве нет? Возьмись за работу, иначе заберу у тебя землю.
Прошло еще несколько месяцев. Время от времени я навещал Раджу. Мне нравился этот человек. Я не представлял, как он коротает день за днем в своей маленькой хижине, совершенно один в густом безлюдном лесу Лобтулии-Бойхар.
Всё-таки Раджу был поистине светлым и добродетельным человеком. Ему так и не удалось засеять ничего, кроме проса, которое он месяцами ел с улыбкой на лице. Он ни с кем не виделся, не вел разговоров, но это, похоже, его совсем не беспокоило, даже нравилось. Когда бы я ни проезжал мимо его участка, он, несмотря на полуденный зной, неизменно был занят возделыванием земли. Вечерами он часто сидел в молчании под деревом миробалана, иногда с книгой в руке, иногда без.
Однажды я сказал ему: «Раджу, я дам тебе еще немного земли. Хорошенько ее возделай, иначе твои домашние скоро умрут от голода!» Раджу — спокойный человек, убедить его в чем-то обычно не составляет большого труда. Землю он взял, но за следующие полгода так и не расчистил ее. По утрам до десяти часов он совершал пуджу и читал Гиту[47], затем принимался за работу. Через час-другой наступало время обеда, после он вновь возвращался к работе и занимался ею вплоть до пяти вечера. Некоторое время он сидел молча под деревом, думая о чем-то своем. А вечером вновь возвращался к совершению пуджи и чтению.
В тот год Раджу посеял немного кукурузы и, не оставив себе ни початка, отослал весь урожай домой, за ним приехал
