травме.
– Так вот… Курт подхватил у еретиков одну забавную игру. Ведущий рассказывает о некоей ситуации. Те, у кого в жизни она была, – выпивают. Неверные используют алкоголь для остроты ощущений. И так по кругу, пока на ногах не останутся только самые стойкие. Не представляешь, сколько интересного можно узнать о ближнем своем. Арес нам потом неделю в глаза смотреть не мог… И вот в самый ответственный момент Гаал вызывает всю врачебную бригаду. Смотрю на Курта, а тот лыка не вяжет: ради интереса решил сыграть по правилам еретиков и откопал из заначки какую-то сивуху. Пришлось его подменить, а затем оправдывать перед Настоятелем. Нам повезло. Командир не шибко разозлился, но кое-кто был отправлен трезветь в карцер.
Несмотря на неприятные ощущения, я нашла в себе силы улыбнуться. А затем вновь проникнуться благодарностью к брату и устыдиться собственных мыслей, обвиняющих его.
Я слабо помню первый день в ордене. Зато не покидают память черно-красные небеса. Все застыло в ожидании той минуты, когда Зона содрогнется и настанет конец всему живущему, не успевшему укрыться от катаклизма. Лишь счастливая случайность и опыт братьев позволили выжить.
– Что-то не везет тебе на эту ногу… Может, ампутировать – и нет проблем? – с привычной язвительностью заметил Деймон. Из моего протестующего мычания он явно не понял ни слова. – Ну ладно тебе, я ж пошутил. И-и…
Я зашипела, сжав зубами салфетки и, как приказано, вцепилась в края кровати. Стопа медленно, преодолевая некое сопротивление, возвращалась в нормальное положение. Каждое прикосновение чувствовалось словно ведро кипятка, выплеснутое на беззащитную кожу. С трудом удавалось подавить рефлексы и не оттолкнуть от себя брата.
– Еще немного… Не стесняйся. Где-то читал, что отборная брань меняет гормональный фон и помогает пережить сложные манипуляции. Я все равно ничего не пойму.
Воспользовавшись советом, я таки позволила себе сквернословие. Надеюсь, Обелиск не услышит и не разберет той гадости, что сейчас приходит в голову.
– Ого… кажется, я слышу Малый Петровский Загиб, – хмыкнул напарник. Послышался громкий щелчок. Боль стала слабее, ушло стягивающее напряжение из сустава.
Деймон отбросил на пол перепачканные кровью и лимфой обрывки бинта и наконец вернул мне возможность говорить.
– Отставить слезы. Все самое страшное закончилось. Остальное уже не так неприятно.
– Дей… – Расчувствовавшись, я не заметила, как сократила имя брата до чего-то более близкого или… фамильярного. Что не позволялось в ордене, ибо балансировало на грани греха. – Я не знала, что ты способен на такое…
– Ты про репозицию без должной анестезии или?.. – Неожиданная догадка обрубила очередную ядовитую шутку на полуслове.
– Про мягкость и сопереживание. Ты никогда прежде не показывал этой стороны…
– Так надо. Если кто-то почувствует твою слабость, может поддаться искушению воспользоваться ею. Даже среди братьев. Я привык не доверять на все сто… Да что, черт возьми, у тебя за тяга лезть в душу? – выругался Деймон, раздраженно выдернув из стерильной упаковки противоожоговую салфетку.
– Нам с тобой до-олго тут обитать. Должна же я знать, к чему готовиться.
– Ни к чему. Просто продолжим жить как раньше. Если опасаешься, что я до сих пор испытываю желание навсегда тебя заткнуть, – расслабься. Хотел бы – сделал бы давно. Но я рассчитываю и на твою сознательность. Моя голова – запретная зона. Тебя не должны касаться мои мысли.
– Я все же спрошу… Много лет назад ты сделал «Возмездие» своим личным врагом…
– Хочешь знать почему? – Деймон поднял глаза. В холодном мутном взоре блеснули искры северной вьюги. – Ты знакома с той, что сломалась. Регулярно бываешь у ее последнего пристанища. Я же выжил после не лучшей встречи с еретиками. Они хотели искалечить дух. Не получилось. Из бездны отчаяния я выбрался на остатках ярости. Каждый неверный теперь платит кровью за все, что заслужил. Обелиск вынес им приговор. Я привожу его в исполнение.
– Сочувствую…
– Да плевать уже. Зона распорядилась мной. Обелиск повелел всему свершиться. Значит, так и должно быть. Я стал тем, кем являюсь и кто угоден Великому. Кому что-то не нравится – утопитесь в «киселе», – спокойно ответил брат. – Значит, дальнейший план таков: сегодня пока никуда соваться не будем, а завтра я прогуляюсь тебе за «кальцием». Твоя ахимса не сделала тебя вегетарианкой?
– Еще помню, как образуется этот артефакт. – Я грустно вздохнула, накинув на замотанную ногу одеяло. – Не всех можно предупредить не лезть в аномалии.
– Слышу здравый смысл. – Деймон кинул на пол свернутый спальник и устроился на нем, как на пуфике. – Затем есть мысль избавиться от соседей. Они нам спокойно жить не дадут.
– Каким образом ты собрался это сделать? Нас двое, а их…
– Около тридцати, если посчитать оставшихся. Половину возьмешь на себя, с остальными разберусь.
– Похоже, ты меня плохо слышал. – Прагматичное равнодушие брата будто бы стерло из его памяти совсем недавний разговор. – Я не собираюсь вести мир в армагеддон и устраивать бойню. Мы – хранители, а не бандиты.
– Уверяю тебя, ты скоро изменишь приоритеты.
– Я бы все-таки хотела найти Змея. Да, можешь мне не верить, но нас что-то связывает. И я хочу выяснить, почему это преследует меня.
– Так-то ты ценишь заботу? – возмутился Деймон. – Не встала на ноги, а уже готова мчаться за призраком, о котором даже ничего не знаешь. Ты быстрее приведешь Зону к апокалипсису, гоняясь за тенью. Один счастливый случай, и ты очертя голову готова положить свою жизнь во имя… чего? Во имя надежды, что он внемлет зову Его и отринет ересь? Предположим. Но однажды мерзкая природа позовет неверного обратно. Как тебя сейчас твои фантазии. Очнись и взгляни правде в глаза. С каждой такой мыслью ты делаешь шаг дальше от Обелиска. Если сейчас ты отступишь от веры – твой финал приблизится к точке необратимости. Я не хочу оказаться в это время рядом.
Глава 8
Деймон не стал дожидаться следующего дня. Лишь вечерние сумерки коснулись мрачных остовов домов, брат собрался в путь. На всякий случай не забыв предупредить меня не выходить самостоятельно из схрона. За дверью предусмотрительный напарник расставил внушительное количество ловушек для потенциальных неприятелей.
Впрочем, предупреждать было не обязательно: нога разболелась с новой силой. Желание лишний раз делать даже самое слабое движение отпало наглухо.
«Кальцием» в нашем классификаторе звалась мелкая пыль, образовывающаяся неподалеку от некоторых гравитационных аномалий. Подобно крупинкам града, таинственное вещество оседало на листьях деревьев и прочих органических поверхностях. Растворенное в воде в определенной дозировке, оно неведомым образом помогало заживить переломы буквально за считаные часы. Главное – не переборщить. Иначе начиналось сращение суставов и хрящей
