насколько нормальным нам кажется то, что здесь воспринимается как нечто сверхъестественное.
Снаружи – мир, где никто не ложится спать, переживая о том, сможет ли проснуться на следующий день, где никто не ценит возможность самостоятельно встать с кровати и принять душ, самому поесть или сходить в туалет без посторонней помощи.
Внутри – мир, в котором даже мимолетный визит наполняет жизнь светом, где печенье под подушкой становится главной радостью, где возможность понаблюдать за восходом солнца из окна воспринимается как повод для счастья.
Я шла к палате Луны, размышляя обо всем этом. Женщина из палаты с красным кругом на двери стояла посреди коридора, лицом ко мне.
– Вы пришли к девочке? – спросила она, как-то странно глядя мне в глаза.
– Нет, я пришла к Луне.
– А, – ее лицо, казалось, смягчилось, – просто девочки нет, она уже ушла.
Я стояла и смотрела на нее, сбитая с толку, не понимая, как мозг, пораженный болезнью Альцгеймера, может запоминать новые события.
– Да, я знаю.
Она отошла чуть в сторону, и я пошла дальше по коридору. Я подошла к палате Луны, но прежде, чем войти, я поняла, что внутри был кто-то еще. Я осталась ждать снаружи, не выдавая своего присутствия, ожидая и подслушивая разговор, который должен был оставаться тайной.
– Иногда, без всякой причины, я начинаю чувствовать себя плохо. Мне ничего не хочется, только плакать, – услышала я женский голос.
– Мы в-в-все иногда так себя ч-чувствуем, – ответила Луна.
– Но я не понимаю! Я могу быть в полном порядке, и вдруг что-то на меня находит, какая-то энергия, какая-то невидимая боль, которую я не могу объяснить, и я чувствую, что тону. Почему?
– Потому что ты другая, вот почему с тобой происходят такие вещи. Когда-нибудь, через много-много лет, в-все люди будут такими же, как ты, и такими же, к-к-как я.
Женщина поблагодарила ее и встала. Выходя из палаты, мы столкнулись и на мгновение обе застыли, уставившись друг на друга с удивлением.
Сквозь слезы Айла быстро поздоровалась и ушла.
– Вы можете войти, когда захотите, – сказала Луна.
Откуда она могла знать, что я там? Я не проронила ни слова, не высовывалась, стояла достаточно далеко от двери, чтобы она могла меня увидеть, откуда она могла знать?
Я вошла и увидела ее, полностью погруженную в свою шляпу.
Я оставила сумку на столе и стала ждать, пока она заговорит.
– Вот вы как психолог что думаете о депрессии? – спросила она.
Я медлила с ответом, поскольку понимала, что эта девочка уже знала, что технически представляет собой депрессия и что, на самом деле, она ожидала другой ответ. Но какой?
– Ну… – я чувствовала себя неуверенно, – это психическое расстройство, которое характеризуется подавленным состоянием. У человека пропадает желание что-то делать, пропадает чувство собственной значимости, он постоянно испытывает усталость, кажется, что все вокруг рушится и ничего не получается.
– Почему? – снова послышался голос из-под шляпы.
– Этому может быть целый ряд причин: несчастный случай, расставание с любимым человеком, потеря работы, смерть близкого, болезнь… – на этом я осеклась.
Молчание. Она продолжала прятаться внутри шляпы.
– Да, во всех этих случаях есть конкретная причина, которая могла бы все объяснить, но как насчет депрессии без причины? Те самые моменты, когда с тобой все в порядке и вдруг возникает ощутимый и в то же время невидимый дискомфорт, боль, которая подавляет тебя, из-за которой не хочется жить. Как это можно объяснить?
В тот день я впервые заметила, что, когда Луна говорила из-под шляпы, она не заикалась.
– Это называется эндогенная депрессия, – сказала я, – она может быть врожденной, может передаваться по наследству, может быть обусловлена биохимическими изменениями в мозге.
Я несколько минут разговаривала со шляпой. Это было странно, потому что я даже не видела, продолжает ли она слушать меня. Когда я закончила, наступила тишина, и я подумала, что она заснула.
– Так, ясно, все как обычно, – сказала она несколько минут спустя, снимая шляпу. – Могло бы быть и д-другое объяснение. Менее научное, но, в-в-возможно, более правильное. Не сейчас, конечно, но в будущем. Так! – Она почесала нос. – Через много лет это не будет казаться нам таким странным, как сейчас. Человечество всегда шло вперед шаг за шагом. Сначала мы думали, что Земля п-плоская, а потом выяснилось, что она круглая. Раньше считалось, что мы живем в ц-ц-центре Вселенной, пока мы наконец не пришли к гелиоцентрической теории. Раньше считалось, что затмения как-то связаны с колдовством… К счастью, всегда наступает момент, когда человечество внезапно делает шаг вперед. В с-с-сфере человеческих отношений мы очень близки к очередному такому шагу, п-п-просто пока это можем почувствовать лишь мы, странные, другие.
Она вздохнула.
Я не совсем понимала, к чему она вела, пока она не задала мне очередной вопрос из тех, на которые так трудно ответить.
– А что, если тот, кто впадает в депрессию без объяснения причин, испытывает не свою собственную боль, а чужую?
В тот день я познакомилась с Теорией Луны.
Польша
Утро снова заглядывает в гостиничный номер одного из отелей в маленьком польском городке.
Идет дождь.
Женщина просыпается, вся дрожа. Она растерянно озирается, не понимая, сон это или явь.
Всего несколько секунд назад ей снилось, что она падает в бесконечную пропасть. Падение оказалось иллюзией, но ощущение страха было реальным.
Она делает глубокий вдох и смотрит на часы. Скоро, уже очень скоро.
Она знает, что больше не сможет заснуть.
Теория Луны
Теория Луны
– Положите сюда обе руки, – сказала Луна.
Я положила руки на кровать рядом с ней.
Она медленно повернулась, открыла ящик прикроватного столика и достала ручку.
– В-в-возьмите эту ручку в правую руку и поставьте ее на левую так, к-к-как будто хотите проткнуть себе руку.
Я посмотрела на нее с недоумением, взяла ручку и приставила кончик к коже другой руки.
– А теперь нажимайте, – сказала она.
– Что? – спросила я, недоверчиво глядя на нее.
– Да, нажимайте, с-с-слегка, пока след от кончика ручки не станет заметен на коже, пока не начнете чувствовать боль.
Я послушалась, медленно надавливая ручкой до тех пор, пока не ощутила укол боли. В этот момент я убрала ручку в сторону.
– П-п-прекрасно, – сказала она. – Теперь давайте снова, только на этот раз, к-к-когда станет больно, надавите еще сильнее.
– Но, Луна… – запротестовала я.
– Да ладно вам, это всего лишь ручка, – улыбнулась она.
Я снова сильно нажала кончиком ручки на кожу, пока не стало очень больно. Тогда я
