Глава 1
Посещение кабинета Чинстрепа, как и ожидала сестра Лангтри, окончилось ничем. Полковник целиком сосредоточился на теле Майкла, оставив без внимания его душу и разум. Он ощупывал его живот, выслушивал легкие и сердце, тыкал, толкал, щипал, обстукивал, щекотал, колол иголками, ударял молоточком, и все это Майкл переносил безропотно, терпеливо, с невозмутимым спокойствием: по команде закрывал глаза и касался пальцем кончика носа, держал голову неподвижно и следил глазами за причудливыми движениями карандаша – вправо-влево, вверх-вниз; стоял с закрытыми глазами, плотно сдвинув ноги; ходил строго по прямой линии; прыгал сначала на одной ноге, затем на другой; послушно читал все буквы на оптометрической таблице; прошел исследование полей зрения и сыграл в короткую игру с ассоциациями. Даже когда налитый кровью глаз полковника уставился на него в упор сквозь линзу офтальмоскопа, он хладнокровно выдержал этот тяжелый пронзительный взгляд. Онор, наблюдавшая за ним со своего стула в углу, с удовлетворением отметила, что Майкл даже не поморщился, когда полковник, впервые раскрыв рот, обдал его дурным запахом.
После всех мучений Майкла попросили подождать снаружи, а сестра осталась наблюдать, как полковник задумчиво теребит нижнюю губу подушечкой большого пальца. Это занятие всегда напоминало ей ковыряние в носу, хотя в действительности этим упражнением полковник стимулировал мыслительный процесс.
– Начнем с того, что сегодня же днем я проведу люмбальную пункцию[9], – медленно произнес он наконец.
– Но зачем, ради всего святого? – не сдержалась сестра Лангтри.
– Что, простите?
– Я спросила зачем. – Ладно, где пенни, там и фунт! Онор решила высказаться до конца, ради пациента: – С точки зрения неврологии сержант Уилсон совершенно здоров, и вам это известно, сэр. Зачем обрекать беднягу на страшные головные боли? Ведь у него прекрасное здоровье, если учесть здешний климат и тяготы армейской жизни!
В столь ранний час у полковника Доналдсона не было сил спорить с этой особой. Накануне он злоупотребил виски и слишком увлекся сестрой Конноли, что во многом объяснялось предшествовавшей этому стычкой с Лангтри. Одна мысль о продолжении вчерашней баталии вызывала у него отвращение. Как-нибудь на днях он непременно вернется к этому вопросу, угрюмо пообещал себе полковник, но только не сегодня.
– Хорошо, сестра, – произнес он сухо, отложив авторучку, и закрыл папку с историей болезни сержанта Уилсона. – Я не стану проводить сегодня люмбальную пункцию. Всего доброго.
Сестра Лангтри тотчас поднялась, взяла папку, которую он брезгливо протянул ей, словно она была заразная, и поспешила распрощаться:
– До свидания, сэр.
Майкл ждал за дверью амбулаторного барака, и когда Онор поспешно выскочила на свежий воздух, присоединился к ней.
– На этом все?
– Скорее всего! Если, конечно, у вас вдруг не разовьется болезнь спинного мозга с непроизносимым названием, можно смело прогнозировать, что полковника Чинстрепа вы больше не увидите, не считая его визитов в отделение и еженедельных обходов госпиталя.
– Как вы его назвали? Полковник…
Онор рассмеялась.
– Чинстреп. Люс дал ему это прозвище, и оно приклеилось намертво. Вообще-то его фамилия Доналдсон.
– Должен сказать, сестра, это место полно сюрпризов, да и люди здесь умеют удивлять.
– Не сомневаюсь, что то же можно сказать и о лагере, и о вашем батальоне. Разве нет?
– Не совсем, – возразил Майкл. – Когда годы живешь с кем-то бок о бок, успеваешь изучить его до мельчайших подробностей. Далеко не все из тех, кто вместе со мной попал на войну с первым набором, погибли или были комиссованы по инвалидности. В походах или боях не замечаешь однообразия. Почти все последние шесть лет я провел в армейских лагерях: под песчаными бурями в пустыне, под тропическими ливнями в джунглях, даже в Австралии, на учебной базе под Балларатом, – и всюду стояла адская жара. Вы не поверите, но я мечтал оказаться в холодном лагере. Разве не странно, что, несмотря на монотонность жизни, мужчина мечтает не о доме или женщинах, а о другом лагере?
