удар его видимо взбесил и он кинулся с кулаками на меня. Я оттолкнул Дашку на Лешу, чтоб под раздачу не попала, Лешка ее точно подальше отведет. И приготовился к драке. Если уж ее не избежать, то почему бы и не помахать кулаками. Какой праздник без драки? Главное дом не разнести.
Пока я отвлекался на Дашку, мне тоже прилетело по лицу. Это, правда, только раззадорило меня. Как будто красная пелена перед глазами. Ничего кроме Эдички уже не видел. Налетел на него, сшибая с ног, и стал дубасить, особо не разбирая куда попаду. От него тоже прилетало, но не так сильно, как ему от меня. Я сидел на нем, поэтому сковывал ему движения.
В порыве ярости я как-то пропустил момент, когда он перевернул нас и я оказался снизу, закрываясь от первых ударов.
— Хватит, прекратите! Эдик, Эдик! Слезь с него, — кричала где-то совсем рядом Дашка. Нет, Лисенок. Мне понравилось ее тогда так называть, когда мы разыгрывали парочку. Так, стоп! Почему она рядом с нами?
Я выглянул на секунду, чтоб убедиться, что Даша в безопасности и ее не зацепит, но получил тут же по лицу. Правда, все же увидел вцепившуюся в спину Эдику Дашку и Лешку рядом с ней, который пытался оттащить ее от нас. Увидев, как мне в очередной раз прилетело, Дашка вскрикнула и еще более рьяно стало вырываться из хвата Лешки. Видимо с синяками мы будем ходить вдвоем с ним. Пора прекращать это. Я открылся, но успел ударить первым, довольно сильно. Эдик, не ожидавший такой прыти, аж покачнулся на мне. Этот момент я и использовал, перевернув нас. Я опять был сверху. Для порядка вмазал этому придурку еще, хотя лицо ему я и так уже знатно испортил. Может хоть неделю девкам мозги пудрить не будет.
— Не смей говорить о ней. И не с ней к ней приближаться. Ты ее не достоин, придурок.
Я встал с него, надеясь, что на сегодня это единственное происшествие. Эдик вдруг захохотал. Может я ему что-то отбил? Мозг, например?
— Какой защитничек! Ну и топитесь в своем розово-ванильном мире, идиоты. Все равно ничего у вас не выйдет.
— А тебя это не касается уже. И никогда не касалось.
Эдик сел и криво улыбался, глядя, как ко мне подлетела вырвавшаяся наконец из лап Леши Дашка. Она схватила меня за руку, потревожив сбитые костяшки при этом.
— Пошли отсюда. Он итак своего уже добился. Скандал случился.
— Солнышко, я не этого добивался. Я хотел, чтоб ты его кинула, но ты как-то ко мне поостыла, хотя клялась в любви. Странная какая-то у тебя любовь.
— Какую заслужил. Я сегодня поняла, что это была и не любовь вовсе. Я за мной раньше никто не ухаживал особо, а тут ты появился. И я растаяла. Столько внимания, такие свидания красивые, правда, абсолютно пустые. Ты ж только картинку научился создавать, а то, что там, за ней, оно совершенно пустое. И вылезает наружу, как не прячь.
— Оу, — Эдик приложил руку к груди и сделал грустную мордашку, — зачем же так больно, Дашенька? Разбиваешь сердце мне.
— Откуда оно у тебя? Если и есть, то ты его очень надежно прячешь. Даже от самого себя.
— Убила, — продолжил клоунаду он, обеими руками хватаясь за сердце и падая назад на пол, изображая труп.
Дашка потащила меня через толпу куда-то. Ребята перед ней расступались. Все молчали. Мы уходили под хохот Эдика. Или у него поехала крыша, или он сегодня допился до белых чертиков.
Странная штука человек, правда? Тут драка только что была, но никто не рвался нас разнимать. Я не особо помнил, что тогда делала вся эта толпа, когда мы сцепились, но что-то мне подсказывает, что веселье у них продолжалось. Может и подбадривал кто-то кого-то из нас. Может даже ставки ставили, кто кого. И почему люди так любят скандалы и прочую мерзость, которая случается в чужой жизни? В своей-то этому никто не рад. Так зачем радоваться чужим проблемам? Как это помогает тебе? Становится лучше, потому что не с тобой случилось? Или потому что в чьей-то жизни все также плохо как и в твоей? А может и хуже. Но вот драка кончилась и все стихли. Стояли и смотрели на нас. Мы уйдем и праздник продолжится, как будто ничего здесь и не было. Сплетни, правда, пойдут, но к моменту возвращения в универ все должны уже подуспокоиться.
— Никогда так больше не делай, — зло сопела Дашка, утаскивая меня на кухню.
— Как так? — почему-то широко улыбался я. Безумие Эдички передалось воздушно-капельным похоже.
— Не дерись больше из-за меня. Тем более с ним. Он только и хотел вывести на эмоции. И вывел. Сидит там теперь довольный.
— Не могу обещать.
Дашка от такой наглости аж с шага сбилась и чуть не упала, но я удержал ее за плечо.
— Любишь драться?
— Я люблю хорошие спаринги, а этот был не из них. Но от него была польза.
— Какая еще польза? Ты себя видел? Да тут лицу заживать неизвестно сколько! — возмутилась Дашка.
— До свадьбы заживет.
— Тогда надеюсь, что она у тебя в скором времени, иначе тебе с таким лицом ходить еще месяц.
— Шрамы украшают мужчин.
— Да что ты все поговорками мне отвечаешь? — Дашка уже свирепствовала, когда мы заходили на кухню.
— Ну, это же все поговорки по делу.
Меня усадили на барный стул, а Дашка стала рыскать по шкафчикам, надеясь найти аптечку.
— Какому делу? Господи, тебе там, что мозг отбили? — злилась Дашка, продолжая свою ревизию, пока наконец не нашла что-то похожее на коробку с медикаментами.
— Нет, вроде, хотя может и да. Если я стану овощем, будешь за мной ухаживать? — спросил я все также улыбаясь. Почему-то мне было хорошо, как будто сделал дело, которое все откладывал и откладывал.
— Не буду, сам виноват, — огрызнулась Дашка, капая перекись на ватный диск и поднося его к моему лицу, — Сейчас может быть больно. Потерпи.
— Ну я вроде как вступился за честь девушки, разве мне не полагается поцелуй? — я посмотрел на Дашу преданными щенячьими глазками, — Ай! — месть переуисью меня настигла.
— Так тебе и надо. Вместо поцелуя было. Чтоб думал головой, — хладнокровно продолжала мстить Дашка, стараясь работать диском с перекисью как можно качественнее, то есть делала так, что у меня щипало все лицо.
— Ты бы хоть бы подула что ли, безжалостная, — тяжко вздохнул я, понимая что поцелуй мне не светит, а может и пообниматься не получится, вон в
