не брали, чем бы лечить не пытались, но ничего не помогало и в итоге на седьмой день лихоманки, он, бедолага, и помер.
Сперва к Архипу никто, конечно, не поехал, ну помер мужик, да и помер, что колдуна зазря тревожить, еще в жабу обратит. Но вот когда та же беда началась и со старшим сыном и наследником почившего, опомнились, засуетились, кинулись на поклон. Ох тот и ругался, конечно. Страшен был, последними словами поносил, даже глаз младшему подбить норовил, благо Дарья, зазноба его рядом оказалась, утихомирила до греха не дошло.
Закончив костерить родственников больного, Архипа наказал тем собрать по деревне маковых зерен не менее фунта, а сам бросился в местную церковь. Влетел туда ураганом, выгнал всех прихожан да о чем-то несколько часов спорил со священником, отцом Григорием. Вездесущие мальчишки, что в щели да окна незаметно подглядывали, потом рассказывали, что спор жаркий у них вышел. Под конец Архип даже схватил попа за бороду и таким неуважительным образом уволок в погреб при церквушке, где на старом леднике по обычаю всю зиму тела, предназначенные для погребения хранили. Вышел священник оттуда всклокоченный и бледный. А после с Архипом и Миханей, местным дурачком, подвязавшимся у церкви могилы копать, они на дворе костер распалили, да какие-то свертки в нем сожгли. Но что то были за свертки и зачем Архип со священником ругался, про то никто так и не проведал.
Под вечер, закончив с делами, колдун самолично запер в доме больного все двери и окна, кроме одной, обмазал их всякими мазями, а перед единственной не запертой высыпал весь мак. Накинул платок, прошептал заговор, потеплее укутался да принялся ждать. Ждать пришлось долго. Чуть не уснул. Особенно, когда упыриха заявилась. Сильна, стерва, оказалась, на всю улицу морок навела, все уснули от младенцев до глубоких стариков. И прохода даже искать не стала, сразу амором через главную поперла. Сильна и неопытна. И откуда такая только взялась в Крапивине? Ведь недавно только преставилась. В общем, попереть-то она поперла, но против сути своей не осилила. Не может упырь в дом, перед которым мак рассыпан, пройти, пока весь до последнего зернышка не соберет. Но та опять удивила Архипа, так яро за дело взялась, что в какой-то момент тот обеспокоился, что успеет до утра все собрать. Пришлось рискнуть и немножко снег под ногами заговорить-заморозить. Сработало как нельзя лучше, упырица подскользнулась, упала, рассыпала все, а потом и вовсе бросилась на свое лежбище. Да так резво, что не угонишься. Благо, торопилась, следы заметать не стала, а босая девичья ступня на снежном насте она издалека заметна.
К полудню к распадку Архип пригнал помощников, мужиков крепких и бывалых. Больного и родственников его не трогал, поскольку знал, что упырем стала их погибшая в мороз сестра, пожалел чувства. Мужики пришли с топорами да вилами, некоторые по его просьбе приволокли хвороста. Пришел и Григорий, сам вызвался. Девку вытащили из распадка на солнечный день.
— Красива, — удивленно пробормотал Тихон, один из соседей усопшей. — Это она, Архип но и не она, вроде.
— Это как? — с ехидцей поинтересовался колдун, он взял Тихона чтобы точно девку опознать.
— Ну, понимаешь… — замялся тот. — Машка она девка, конечно, хорошенькая была, но не больше, нежели другие молодки, понимаешь?
— А теперь глаз не ответи? — Тихон судорожно кивнул. — Понимаю, Тихон, — уже без улыбки подтвердил Архип. — Упырицы они все дьявольски красивыми становятся. Такова их натура. Чтобы мужиков соблазнять да жрать.
Тихон и остальные переглянулись и передернули плечами.
— Архип, а ты уверен, что она того… — пробормотал кто-то. — Вроде ж только спит.
— Ага, спит, — съязвил Архип. — На улице сопля в носу замерзает, а она в одной рубахе на снегу спит. Сам-то думай, что воротишь.
Говоривший стушевался. И вправду, на снегу лежала едва одетая девица, и выглядела так, словно спит на печи на хорошей перине.
— Ладно, не бери в голову, — сжалился Архип. — Упырь он тем и страшен, что на человека до крайности похож, в сомнения вводит. Но вот смотри, — колдун наклонился и раздвинул полные алые губы. Все отшатнулись. Зубы девки не были человеческими. Скорее они напоминали волчьи клыки. — Ладно, мужики, что воду в ступе толочь, дело надо делать.
И снова принялся командовать. Из принесенного хвороста сложили костер, на него уложили все еще мирно спящую девушку, Архип заточил кусочек осины и киянкой в несколько умелых ударов вогнал его под левую грудь. И вот когда кол пронзил девицу на сквозь та преобразилась. От былой ослепительной красоты не осталось и следа, кожа в мгновение ока ссохлась, глаза ввалились, волосы осыпались на хворост, обнажив покрытую струпьями лысину. А главное, упыриха проснулась и яростно завыла. И реву этому неожиданно ответили. Откуда-то издалека. Десяток волков где-то за околицей принялись яростно рвать глотки, вторя кровососке. Мужики испуганно попятились, крестясь, а колдун выругавшись: "Вот зараза!" — выхватил у одного из помощников палёмку и одним ловким ударом снес упырихе голову. Рев прекратился, затих и вой, но даже отсеченная голова не перестала яростно зыркать на окружающих выпученными глазами, а когда ее попробовали поднять, даже попыталась смельчака укусить. Пришлось закидывать на костер ее с помощью лопаты.
Упыриху спалили до тла. Огонь всегда был вернейшим средством против любой нечисти и лишь он один давал уверенность, что никто и ничто более честной люд не побеспокоит. Отец Григорий прочел отходную, все-таки до смерти Марья была обычной деревенской девушкой и, сложись судьба ее иначе, прожила обычную добрую жизнь.
По окончании действа, на которое к тому моменту сбежалась добрая треть села, и не в тягость же им было переться по морозу, к Архипе подошел Тимоха — младший из сыновей Старосты.
— Дя Архип, тя тата чо-то кликает, — промямлил он с набитым ртом. И где он умудрился пирог утащить? — Грит люди важнецкие к те приехали, дело есть…
Глава 10
"Важнецкими людями", а точнее человеком, оказался Пантелеймон Аркадьевич Вект, волостной помещик, чье владение находилось в пятерке верст в сторону от основной дороги на Чернореченск, около самых гор. Дед его был немчурой из военных, то ль из Голландии, то ль из Пруссии, и дворянский титул получил за мелкую услугу то ль при Александре, то ль при Николае Павловиче. И насколько мелкой была услуга, настолько же ничтожным было и поместье включавшее в себя скромный рудничок да деревеньку на вольной аренде. А поскольку здесь, на севере Пояса крепостного ярма на крестьянина надеть так и не сподобились,
