Да неужто, — глаза у болотника что плошки сделались. — А че ж как бессловесная корова, не мычишь даже?
— Была бы радость слова на тебя тратить, — Злата дерзко взглянула на него, не допуская сомнения, что именно так с болотником говорить и следует.
Водилась в Яви нечисть, злящаяся на дерзость и недостаточную вежливость, она, если к ней по-доброму обращаться, не только не пакостила, а помогала. Могла от смерти спасти или дела вела подобно домовым, в порядке дом держащим. Однако болотник к таковой не относился. С ним чем грубее и резче, тем лучше. Добрых слов он не воспринимал, считая выказыванием слабости.
— Ащ… огонь-девка, — болотник облизнулся. — Кто ж такая будешь?
— Невеста, — Злата кивнула на Кощега. — Вот он ведет меня в замок белокаменный по велению хозяина здешних земель.
— Ух ты! — восхитился болотник. — Хозяина, значит. А известно ли тебе, девица…
Кощег молча упер острие сабли в его направлении.
— Разругаться хочешь⁈ — заверещал болотник. — Смотри! Пути перекрою, никогда через болото не пройдешь!
— Ты ж его обитателям не хозяин, — напомнил Кощег.
— Одно дело от них уйти, а совсем другое в туманах сгинуть. Напущу на тебя, никогда правильного направления не сыщешь. Посмотрим!
— Не ссорьтесь, — приказала Злата. — Знаю я как спор разрешить.
Пальцы сильнее сжались, предупреждая. Злата ответила тем же, мол, знаю, что делаю, не вмешивайся.
— И…и-и… — протянул болотник.
— Слухами земля полнится. Сказывают, если встанешь ты во весь свой рост, макушкой в небо упрешься, — произнесла Злата.
— Неверно, — подыграл ей Кощег. — Он лишь прыгать горазд. Как прыгнет, потянется за ним жижа, она же обратно к болоту притянет. Со стороны может показаться, будто встал, да кривда это.
— А вот и нет! — заспорил болотник. — Я велик и могуч!
— Всегда мечтала найти муженька великого да могучего себе под стать, — произнесла Злата и усмехнулась.
— Так это ж я! Я! — закричал болотник рукой-корягой о руку-корягку ударяя, подражая людям в ладоши хлопающим. — Видишь, как все складывается?
— Докажи, — потребовала она.
— Слово ж мое верное, неужто не веришь?
— Да что же ты как уж живой на раскаленной сковраде?.. — прошипел Кощег.
— Ах так, ах вот вы как! Ну смотрите. Покажу насколько я велик! — с этими словами начал болотник погружаться, вокруг него темные и ржавые круги пошли, а затем выстрелило ввысь тело тщедушное, только след из жижи болотной за ним потянулся.
Не теряя зря времени, ударил Кощег саблей по жиже этой, путами ноги болотника связавшей и должной обратно в болото возвратить. Распалась она отдельными каплями, те в болото рухнули, а Кощег кинулся бежать, увлекая Злату за собой.
Визг и крик их сопровождали. Гать под ногами то вздыбливалась, то опадала, но держала крепко. Остановились, тяжело дыша, только когда гать едва по лбам не ударила обоих, а и сама земля, видать, пошатнулась. Стонал далекий лес, кряхтел сучьями, видать куда-то в него рухнул болотник. Злата надеялась, нескоро он до своего болота доберется. По крайней мере, успеют они миновать его, а потом… может, не придется возвращаться этой дорогой.
— Отомщу! Ох, отомщу! — донеслось издали.
— Видать, хорошо приложился в этот раз, силы на обратный путь не бережет, в крике обиду выплескивает, — рассмеялся Кощег.
— Что значит: в этот раз? — спросила Злата. — Ты такое уже с ним проделывал?
— Кто ж сказания об охотнике из лесного моря не ведает, который кочечного обманул и спас брата, в беду попавшего? — спросил Кощег.
Злата уязвленно вздохнула. Успела возомнить себя хитрой да умной, загордилась даже.
— Вот только на мои предложения встать он бы уже не поддался, — договорил Кощег. — Вовремя ты вспомнила и держалась безупречно.
— Грубила ты хотел сказать? — добрые слова пришлись по сердцу, но Злата решила вида не подавать.
— Острый ум отличается знанием как и с кем себя вести следует.
— Скоро он до болота доберется? — поинтересовалась Злата, а-то уж больно щеки запылали.
— Не тревожься, душа-девица, мы к тому времени уже на сушу выйдем.
— А преследовать нас не будет?
— Поглядел бы я на это… но не удастся. Болотник долго не может без своего болота, потому спешит он в него сейчас со всей возможной скоростью. Иссушит его земля, солнце испепелит даже сквозь тучи, любое чудище загрызет, если отыщет.
— Тогда давай и мы поспешим.
Глава 9
Путь-дорога длилась, длилась, тянулась. Над водной поверхностью плыл туман, а под ней… Злата старалась не заглядывать, но глубина приковывала к себе взгляд, манила. Ноги сами собой к краю гати заворачивали, и дыхание болота вовсе не казалось гадким. Наоборот, висели в воздухе ароматы трав и русальих цветов. Мерно покачивались крупные круглые ярко-зеленые листья. И сама вода — стоячая и темная, сокрытая ряской и рассекаемая играющими в салки водомерками — не чудилась зловещей.
Хорошо на болоте, спокойно. Так шла бы и шла, а лучше улеглась на донышко будто на перину и забыла все тревоги и волнения, ни о чем не думала, никуда не стремилась. Год за годом пролетали бы, век за веком, пока не ступила бы на гать нога человеческая. Посмотрел бы молодец в глубины, увидел Злату и полюбил искренне, навсегда с нею остался бы в покое и тихой радости.
Что-то удерживало Злату за пояс, мешало уйти в тихое счастье безвременное. В непонимании опустив взор, разглядела она веревку и не вспомнила, кто повязать ее посмел. Пальцами, отчего-то плохо повинующимися, в нее вцепилась, да куда там. Мало того, что она с трудом шевелиться могла, еще и узел хитрым оказался. Ворог проклятый в полон ее взял, не иначе…
В вышине каркнул ворон, и Злата мгновенно очнулась от дремы наяву, задрала голову, но ничего в хмари белесой, скрывавшей небо, рассмотреть не сумела. Ворон всегда казался птицей вещей-злокозненной, верным спутником повелителя Нави, однако нынче он спас. Может, и сам того не ведал, но Злата была ему искренне благодарна.
«Вот же дура, — обругала она саму себя, — едва к самому краю гати не подошла. Вот уж болотник порадовался бы обнаружив по возвращении синюшный труп раздутый да обезображенный».
— Самый страшный враг на свете — скука, — проговорил Кощег
