— старинный особняк, окутанный загадками.
Я не мог и предположить, что однажды судьба приведет меня в этот край.
Но я здесь.
И успешно строю свою Империю.
Дом Бакеева возвышается на холме, сложенный из темного дерева с высокими резными окнами и тяжёлой дубовой дверью.
Я поднимаюсь по ступеням, с интересом разглядывая все вокруг. Чтобы приблизить или отдалить от себя Марию, я должен понимать, какой человек ее опекает здесь. Дверь открывается, и меня встречают с неподдельным интересом.
— Демид Архипов? — спрашивает человек в сюртуке с серебряным галуном. — Входите, вам уже приготовили комнату.
Вполне предсказуемо, что обо мне здесь думали. Ведь Мария сообщила дворянину Бакееву, что теперь опекаю её я.
Но нет. Это лукавство. Я никого не опекаю.
Делаю шаг внутрь и скольжу взглядом по окружающему пространству.
Гобелены на стенах, массивные шкафы с книгами, тёплый свет свечей, отражающийся в хрустальных подвесках люстр.
Весьма недурно.
Бакеев, мужчина лет пятидесяти, с серьёзным лицом и цепким взглядом, выходит мне навстречу.
— Граф Александр Бакеев, — представляется он.
А что же наша скромница Машуня не упомянула его титул?
Хотела, чтобы я был поражен? Так меня это мало волнует.
— Барон Демид Архипов, — киваю я.
— Вы действительно из Архиповых? — интересуется он, подавая руку. — Рад знакомству. Думаю, у нас найдутся общие темы для разговора.
Меня принимают подчеркнуто вежливо, я бы сказал с неким снобизмом.
Но мне всё равно.
Усаживают за стол с горячим чаем и угощают пирогами.
— Я скучаю в своем поместье, — смотрю прямо в тёмные глаза графа. — Вот хотел развеяться, приехал сюда, поиграть в приличной компании в карты.
Бакеев внимательно слушает. Смотрит испытующе, словно не верит мне.
Правду знала только Мария. Проболталась?
Возможно. Тяжело без доверия.
Граф изредка кивает, перебрасываясь фразами со своими домочадцами.
Манеры графа — это снобизм и чопорность. Я чуть ли не чувствую, как мороз его взгляда касается моей кожи.
Но игнорирую.
Ничто меня не собьёт с моего настроя.
Я прошью его защиту, которой он себя окружил. Он даже не почувствует.
— Приступим к делу, — говорю я, усаживаясь на неудобно жесткий диван. — Расскажите мне про Марию. Почему вы так о ней заботитесь? И что с графом Гавриловым? Вы же не просто так взяли ее под крыло.
Он смотрит на меня с таким выражением, будто я только что обвинил его в государственной измене.
Не ожидал такого напора с ходу.
А чего тянуть?
— Что именно, барон, вы хотите знать? — говорит он, скрестив руки на груди.
— Все, — бросаю я. — Как она оказалась в вашем доме, почему вы решили опекать бастарда графа Гаврилова, и что вообще происходит?
Граф Бакеев тяжело вздохнул и подошёл к окну. Он долго смотрел наружу, будто пытался собрать мысли.
— Это сложная история, — наконец произносит он. — Гаврилов… Он… никогда не хотел признавать ее. Знаешь, как это бывает с такими людьми. Гордость, положение… Мария — результат одной из его… интрижек. Мать ее — простая женщина, гувернантка, которую он соблазнил.
Я поднимаю бровь.
— И что? Граф Гаврилов бросил свою дочь?
— Не совсем, — ответил Бакеев, оборачиваясь ко мне. — Он платил за ее содержание, но только из-за страха скандала. Когда мать Марии умерла, девочку отправили в приют. Гаврилов не хотел брать на себя ответственность.
Я присвистываю.
— Красиво, нечего сказать. А вы-то тут при чем?
Его лицо становится напряженным.
— Мария… она моя племянница. Я кузен жены графа Алексея Гаврилова — Натальи. И не мог позволить, чтобы его дочь осталась в приюте.
— Племянница? — переспросил я, ощущая, как мозг отказывается переваривать услышанное. — То есть, выходит, вы не просто опекун, вы единственный, кто…
— Да, — перебивает он меня. — Единственный, кто о ней заботится.
— Помилуйте, граф! Зачем обманутой женщине — вашей сестре всё это было нужно?
— Наташа хотела, чтобы я воспитал из Марины барышню, соответствующую нашему сословию.
— Позвольте, вам не поверить, граф. Вы воспитали из девочки далеко не барышню –а воина. Зачем?
Я смотрю на него и не могу избавиться от ощущения, что здесь есть что-то ещё, что он не говорит. Его слова звучат убедительно, но есть в его голосе какая-то нотка, заставляющая сомневаться.
— А сама Мария знает всю эту историю? — спрашиваю я, пытаясь уловить хоть какую-то реакцию.
— Знает, — кивает он. — Но она… не говорит об этом. Не хочет, чтобы люди видели в ней бастарда.
Я киваю, хотя внутри все кипит.
— И что теперь? А дальше?
— Дальше? — Он слегка усмехается. — Она уже взрослая. Ей восемнадцать. Но, честно говоря, я не знаю, что будет дальше.
Я замечаю, как его глаза становятся жестче, будто он ставит мысленную стену между собой и моими вопросами.
Это вызывает у меня странное чувство раздражения.
— Вы вообще понимаете, в каком вы положении? — не выдерживаю я. — Гаврилов может в любой момент заявиться и предъявить претензии за то, что вы забрали её из приюта. Что вы будете делать?
— Я справлюсь, — отвечает он твердо.
Я иду в комнату, которую мне приготовили в доме Бакеева с ощущением, что узнал только часть правды.
Мои мысли переполнены иронией и недоверием. Этот человек — ходячий парадокс. Он вроде бы заботится о Марии, но его слова и действия не всегда совпадают. Почему он так настаивает на своей роли в ее жизни?
И что на самом деле скрывает?
Эти вопросы остаются без ответа, и я решаю выяснить их для себя.
Не знаю, как, но я это выясню.
Чувство, что в истории замешаны куда более темные секреты, не дает мне покоя.
На следующий день мы с Александром садимся в карету и отправляемся к Евгению Ершову, боярину средней руки. Карета скрипит, колёса увязают в снегу, но до дома добираемся быстро.
Мы у боярина Евгения Ершова — его огромный дом — барская роскошь,
Встречают нас сдержанно, но с почтением. Пройдя через прихожую, мы оказываемся в просторной комнате, обставленной дубовой мебелью.
У стены стоит камин, над которым висит охотничий трофей — оленьи рога. В центре комнаты — длинный стол с зелёным сукном, за которым уже собрались игроки.
За столом сидят представители высшего сословия XVIII века, проживающие в Тобольске и съехавшие на игру с округи.
Среди присутствующих — а
