class="a">[45]– восклицает Фёдор Константинович в письме к матери. Смуров мечтает проникнуть в будущее – хотя бы как отражение, сотканное из мнений других людей. Итак, задача и самого Набокова, и героев его книг – вычислить возможность бессмертия.
В конце «Лолиты» есть фраза о том единственном бессмертии, которое могут разделить Гумберт Гумберт и нимфетка Лолита, – спасении в искусстве. Из этого видно, что Набоков связывает возможность одного из видов бессмертия с искусством.
Ключевым же моментом в этом вопросе является роль Будущего читателя как носителя бессмертного сознания автора в Будущем.
Именно поэтому Цинциннат мечтает перед казнью «кое-что дописать»[46], он вдруг понимает, что его единственное желание – сохранить листы с записями своих мыслей, так как ему необходима «хотя бы теоретическая возможность иметь читателя»[47].
Именно поэтому к неродившемуся читателю обращается и сам Набоков в одноименном стихотворении.
Именно поэтому поэт Кончеев в «Даре» говорит: «Настоящему писателю должно быть наплевать на всех читателей, кроме одного: будущего, – который, в свою очередь, лишь отражение автора во времени»[48].
Так Набоков преодолевает идею обезличенности в посмертии. И это – «его собственное изобретение».
Сходства по прочим темам. Время и Пространство
Произведения Владимира Набокова и Льюиса Кэрролла являются не чем иным, как исследованием Времени и Пространства как философских категорий на пути к разгадке тайны бессмертия. Ван Вин дает следующие определения: «Время – это гудение в ушах», а «пространство – это толчея в глазах»[49]. Он также рассуждает об Объективном и Универсальном времени. И признается, что хочет «приголубить Время»[50]и «что можно быть влюбленным в Пространство»[51].
Хью Персон в «Прозрачных вещах» объявляет вещи прозрачными и наделяет их устойчивой памятью. Таким образом он пытается доказать, что вещи, являясь, в отличие от человека, статичными и неизменными, могут существовать сразу в нескольких временных состояниях и тем самым способны вернуть человеку его прошлое.
В «Других берегах» Набоков говорит: «Признаюсь, я не верю в мимолетность времени – легкого, плавного, персидского времени! Этот волшебный ковер я научился так складывать, чтобы один узор приходился на другой… И высшее для меня наслаждение – вне дьявольского времени и очень даже внутри божественного пространства – это наудачу выбранный пейзаж… где я могу быть в обществе бабочек и их кормовых растений. Вот это – блаженство, и за блаженством этим есть нечто, не совсем поддающееся определению»[52].
Экспериментами Кэрролла над пространством являются сцены падения Алисы к центру Земли, уменьшения и увеличения ее роста, а над временем – безумное чаепитие, пребывание Алисы в зазеркальной стране, где ей приходится быстро бежать, чтобы оставаться на месте.
Сны
Характерно, что обе сказки об Алисе – это ее сны. То есть действие происходит во сне Алисы. Но тут есть нюанс: действие «Алисы в Зазеркалье» происходит во сне не только Алисы, но и Черного короля. Поэтому Траляля и говорит:
«Ему снишься ты!»[53]Тут Кэрролл вносит свою лепту в философскую мысль о том, что вся наша жизнь есть сон и, возможно, мы только снимся Богу или друг другу…
Прямое упоминание сна есть у Кэрролла в стихах в «Алисе в Стране Чудес»:
Но вот настала тишина,
И, будто бы во сне,
Неслышно девочка идет
По сказочной стране
И видит множество чудес
В подземной глубине[54].
Сны есть и в других книгах Кэрролла, например, в поэме «Охота на Снарка», шестая напасть, когда Снарк во сне Барристера выступает как судья, присяжные и защитник одновременно.
В романе Кэрролла «Сильвия и Бруно» рассказчик переходит из реальности в мир сновидений, причем непонятно, который из них не мнимый. Эта мнимость действий (снов или не снов) чередуется: то перед нами Сильвия, Бруно и рассказчик, то рассказчик и леди Мюриэл Орм. Еще в начале книги рассказчик пытается разобраться: либо он увидел Сильвию во сне, и то, что происходит с ним, – реальность, либо он действительно видел Сильвию, а то, что происходит сейчас, – сон! Он вопрошает: «Неужто и Жизнь – всего лишь сон?»[55]
В заключительном стихотворении в «Алисе в Зазеркалье» выражена эта же мысль:
И опять я сердцем с ней —
Девочкой ушедших дней,
Давней радостью моей.
Если мир подлунный сам
Лишь во сне явился нам,
Люди, как не верить снам?[56]
Магические зеркала
У Кэрролла Алиса оказывается в Зазеркалье, где все вверх ногами, наоборот, и, чтобы идти вперед, нужно двигаться назад. Продолжение приключений его героини так и называется: «Алиса в Зазеркалье». Алиса описывает Зазеркалье в разговоре с котенком по имени Китти: «Я тебе расскажу все, что знаю про дом в Зеркале. Во-первых, там есть вот эта комната, которая начинается прямо за стеклом.
Она совсем такая же, как наша гостиная, Китти, только все там наоборот»[57]. То есть у Кэрролла зеркало – это магический, но пока только предмет, способный превратить вещь или действие в их противоположности.
У Набокова в «Лолите» есть сцена в гостинице «Привал зачарованных охотников», когда Лолита как зачарованная рассматривает подарки Гумберта, а потом вместо двери пытается зайти в зеркальную дверь шкафа. Здесь зеркало играет свою простую, вещную роль.
А более сложную роль, уже с метафизическим содержанием, играет зеркало в «Приглашении на казнь», где мать Цинцинната, Цецилия Ц., рассказывает ему про игру в «нетки», когда к безобразным и бесформенным предметам подносится специальное зеркало, которое преобразует их в знакомые, пригодные человеческому восприятию. Здесь раскрывается философский спор об обыденности и искусстве. Думаю, что зеркало является для Набокова тем магическим кристаллом, через который обычные бытовые вещи преображаются в идеальные, обладающие высшей ценностью – бессмертием. Такой вывод можно сделать из примеров, приведенных в главе «Бессмертие сознания и литературная преемственность», по которым видно, что Набоков напрямую связывает искусство с бессмертием.
Новаторство Набокова в том, что зеркало перестает быть хоть и магической, но вещью. По Набокову, зеркало может не иметь материального выражения, как в случае со Смуровым из «Соглядатая», для которого зеркалом являются уже мнения других людей, то есть не вещи, а мыслительные процессы, само человеческое сознание.
Карты и шахматы
Одним из любимых увлечений Набокова были шахматы.
Они присутствуют во многих его произведениях, а роман «Защита Лужина» посвящен трагедии жизни шахматного гения. Кроме того, Набоков сам составлял шахматные задачи.
Шахматы присутствуют и при прощании Набокова с Россией. В «Других берегах»
