и, безусловно, очень похвальное качество для представителя высшей аристократии.
– Так что ты там брякнула по поводу амулета? – вернулся тем временем к первоначальной теме Максимилиан. – Почему ты решила, что я ищу подобную вещь?
– Вы же сами упомянули про след черной магии, – напомнила я, слегка удивившись его вопросу.
– Считаешь, что Доминика убили именно чарами?
– По-моему, это очевидно, – честно сказала я. – То, каким я вчера увидела вашего друга… Я уже говорила, что он был мертв, когда ворвался в зал магических перемещений. Что-то уже притаилось в его теле. Злое, смертельно опасное. И спастись от этого было невозможно. По-моему, очевидно, что это какие-то запрещенные чары, и ничто иное.
Губы Максимилиана насмешливо дрогнули, как будто его позабавило мое столь смелое заявление, и я сразу же пугливо замолчала.
– Пожалуй, не буду комментировать твои рассуждения, – с иронией проговорил он. – Но определенная логика в них прослеживается. И это хорошо. Плохо то, что в этой комнате я не чувствую ничего магического. Как и Дагмер чуть ранее. Следовательно, нам тут делать нечего.
И опять я осторожно кашлянула, не согласная с его выводом.
Максимилиан, уже шагнувший к порогу, услышал это. Остановился, вновь посмотрел на меня и изумленно вскинул бровь.
– Ты не согласна со мной? – спросил отрывисто.
– Почему мы должны искать именно магическую вещь? – полюбопытствовала я. – Разве вам не интересно, о какой возможности разбогатеть говорил ваш друг накануне трагедии?
– Очень интересно, – согласился со мной Максимилиан. – Но, тем не менее, не вижу смысла терять тут время. Вещи не умеют разговаривать. А вот люди – умеют. Поэтому я хочу наведаться в его любимый кабак. Доминик постоянно проводил там вечера за бокалом-другим дрянного бренди. Наверняка найду кого-нибудь из его верных сотоварищей по выпивке.
После чего счел разговор завершенным. В одно стремительное движение пересек расстояние, отделяющее его от двери, взялся за ручку…
– Но вещи умеют разговаривать, – выпалила я на одном дыхании.
Рука Максимилиана застыла на дверной ручке, так и не повернув ее. Вновь вверх взмыла зеленая стена колдовского пламени, защищающая нас от подслушивания.
Мертвенные всполохи этих огней отразились на дне его зрачков, когда он медленно обернулся ко мне.
– Что? – переспросил неверяще. – Что ты имеешь в виду?
– Здесь… – Я широким взмахом обвела весь кабинет. – Во всех этих бумагах наверняка скрыто нечто очень интересное. Если бы мы…
– Ты не слышала меня? – грубо перебил меня лорд. – Хельга, у меня нет на это времени! Тут тысячи книг. Еще больше блокнотов, где наверняка куча любопытных заметок. Но я не могу позволить себе такую роскошь, как засесть тут на неделю, не меньше, проверяя каждую книгу, каждый клочок бумаги! Особенно сейчас, когда Дагмер опережает меня на несколько шагов. Тем более за ним стоит вся мощь полиции Индермейна в частности и Ардеша в целом. А мне так вообще нежелательно проявлять интерес к этому делу. Демоны!
В конце своей прочувственной тирады Максимилиан совсем потерял контроль над эмоциями. И саданул кулаком по дверному косяку. Да не так слабо, как когда досадовал на скудность информации, полученной от Джеймса, а со всей силой. Тут же зашипел от боли, слизнул с разбитых костяшек пару крупных капель крови, выступивших после его вспышки ярости.
– Поэтому мы идем в кабак, – проговорил уже спокойнее. – Мне нужна информация, Хельга. И как можно скорее. Я не хочу и не буду…
– Вы мыслите как Дагмер, – перебила его я, в очередной раз подивившись своей отваге.
Максимилиан подавился на полуслове. В его глазах вспыхнула звериная злость, и я невольно попятилась, испугавшись, что следующий удар его кулаком вполне может прилететь прямо мне в лицо.
Но, хвала небу, этого не произошло. Лорд крепко зажмурился, несколько раз с противным протяжным свистом втянул в себя воздух. А когда вновь посмотрел на меня – то ничто в его облике не напоминало о недавней вспышке бешенства.
– Детка, – бесцветно протянул он. – Ты начинаешь меня раздражать. И это плохо. Прежде всего – для тебя. Если ты хотела оскорбить меня – то туше. Тебе это удалось наилучшим образом. Я не терплю подобных сравнений. Ясно?
Наверное, стоило заткнуться и позволить лорду Детрейну увести меня из этого дома в забегаловку. Но что-то не давало мне так поступить. Какое-то чувство… гордости, что ли? Потому что я не понимала, почему он не видит настолько очевидную вещь.
– Я хотела сказать, что вы сейчас идете по следам Дагмера, – упрямо проговорила я, хотя мое чувство самосохранение не шептало, а орало во весь голос – да заткнись ты! Запнулась, но все же продолжила упрямо: – Вы очень похожи. И делаете одинаковые вещи. Увы, пока он вас опережает. Прежде всего, как вы верно сказали, из-за своего положения и возможностей. Вам ни за что не найти убийцу друга раньше его, если так и будете ходить за ним следом.
Лорд Детрейн, как и следовало ожидать, мою критику не оценил. Он зло ощерился, стремительно шагнул ко мне, и я торопливо втянула голову в плечи, уже предчувствуя, как загорится щека от оплеухи.
Ох, Хельга, мало тебя наказывали в пансионе! Когда ты, наконец-то, уяснишь, что иногда лучше молчать, чем говорить?
В следующее мгновение Максимилиан не больно, но неприятно нажал костяшкой указательного пальца на мой подбородок снизу. Так, что я против воли запрокинула голову и посмотрела прямо ему в глаза.
Сейчас они были полны стылого синего льда. Мороз от его взгляда заставил мельчайшие волоски на моем теле встать дыбом.
Хельга, сдается, сейчас ты точно получишь по первое число!
– Говори! – хрипло потребовал Максимилиан. – Ты ведь не зря начала этот разговор. Какая мысль притаилась в твоей хорошенькой головке?
В хорошенькой головке?
Я едва не вспыхнула от неожиданного, но от этого не менее приятного комплимента. Но совладала со смущением, вспомнив, как Максимилиан несколько раз максимально жестко и прямо напоминал о том, что не испытывает ко мне никаких потаенных желаний. И ровно проговорила:
– Как я уже сказала, вещи умеют говорить.
Глаза темного лорда немного оттаяли изнутри. Самую капельку. И он словно против воли приподнял бровь, показывая удивление.
– Дальше! – потребовал сухо.
– Все вещи в этой комнате принадлежали вашему другу, – послушно затараторила я, силясь объяснить свою идею.
– Да что ты говоришь, вот ведь невидаль, а то я не знал, – не выдержав, ядовито фыркнул Максимилиан. Но тут же сделал мне знак продолжать, заметив, что я осеклась и привычно понурилась.
– Но некоторые эти вещи он трогал постоянно, а на некоторые не обращал внимания днями, неделями, месяцами, а то и годами, – еще
