она, проворачивая крест. — Это за Рокси. А это... это за всех, кого ты забрала.
Сет рванулся к ней, но Лиза подняла свободную руку, останавливая его.
— Не вздумай, — прохрипела она, кровь окрашивала её зубы в алый. — Не дай в обиду мою дочь, Сет. Обещай мне.
Их взгляды встретились — в её глазах была мольба и решимость, в его — боль и обещание.
— Клянусь, — хрипло сказал он.
Альфа издала последний, почти человеческий вой, и её тело начало рассыпаться под действием солнца и креста, вонзённого в её плоть с непоколебимой верой. Лиза рухнула вместе с ней, её глаза всё ещё были открыты, но жизнь уже покинула их.
***
Яркое полуденное солнце безжалостно освещало трёх выживших, стоящих перед простым холмиком земли. Из его вершины торчал металлический крест — тот самый, которым Лиза убила Альфу-оборотня. Теперь он служил надгробием для женщины, пожертвовавшей собой ради дочери.
Эмма, казалось, была поразительно спокойна для ребёнка, только что потерявшего мать. Она аккуратно положила маленькую игрушку — плюшевого одноглазого мишку — на могильный холмик.
— Теперь она с папой, — сказала девочка тихо. — Они помогают Господу вместе.
Она улыбнулась, но её глаза были полны слёз, которые она отказывалась проливать.
Сет посмотрел на игрушку, нахмурившись:
— Я думал, эта игрушка защищает тебя, — сказал он мягко.
Эмма подняла на него глаза:
— Теперь меня защищаешь ты.
Что-то сжалось в груди Сета — ощущение, которое он не испытывал очень давно. Ответственность. Не за ограбление, не за побег, не за собственную шкуру — а за другого человека. За ребёнка, который смотрел на него с доверием, которого он никогда не заслуживал.
Джесс заметила выражение его лица и улыбнулась:
— Поздравляю, папочка, — сказала она, легонько толкнув его в плечо. — Кажется, кто-то только что обзавёлся семьёй.
Сет бросил на неё скептический взгляд, но не стал возражать. Вместо этого он спросил:
— И что теперь?
Джесс пожала плечами, глядя на восток:
— У меня в машине места хватит на всех. — Она помолчала, а потом добавила тише: — Да и женские руки с деньгами, которые мы наворовали с братьями, вам не помешают. Пойдут на что-то полезное, в память о них.
Сет посмотрел на неё внимательнее:
— Теперь наверное напишешь книгу о вампирах? От “заката до заката” к примеру?
Джесс рассмеялась, но в её смехе звучала горечь:
— После всего, что я видела? Нет, спасибо. Может, когда-нибудь. Когда эти кошмары перестанут мне сниться.
Они стояли молча, три фигуры под безжалостным солнцем пустыни — все вымазанные в крови и пыли, в порванной местами одежде. Выжившие. Уцелевшие. Те, кому предстояло нести память о прошедшей ночи.
— Ну что, — наконец сказал Сет, протягивая руку Эмме. — Пора двигаться.
Они направились к красному Доджу, припаркованному неподалёку. Эмма забралась на заднее сиденье и заметила там потрёпанный комикс про вампиров. Она взяла его, пролистала несколько страниц, а затем решительно выбросила в окно.
— Теперь я и так о них всё знаю, — пояснила она, заметив удивлённые взгляды Сета и Джесс. — А вот про мексиканцев — пока нет.
Сет и Джесс обменялись взглядами и расхохотались — впервые за эту бесконечную ночь их смех был искренним.
— Знаешь, малышка, — сказал Сет, заводя двигатель, — кажется, мы с тобой поладим.
Красный Додж сорвался с места, оставляя позади бар, полный мертвецов, и могилы тех, кто пожертвовал собой, чтобы они могли уехать. Впереди лежала дорога — и, возможно, какое-то подобие искупления для человека, который никогда его не искал.
Солнце стояло высоко в небе, и никакие монстры не могли их преследовать. По крайней мере, до наступления ночи.
