Говорит Юрий Васильев, актер театра и кино, ведущий актер и режиссер Театра сатиры, народный артист Российской Федерации:
«Михаил Михайлович Державин — уникальный человек и актер уникальный. Он лучше всех, с кем мне приходилось работать. Первый раз я встретился с ним в 1976 году, когда пришел работать в Театр сатиры и получил роль в спектакле «Многоуважаемый шкаф» Евгения Чебалина в постановке Марка Розовского. Я играл там этакого «мальчика с содранной кожей», который всем сердцем любит животных, а Михаил Михайлович играл человека, ухаживающего за моей мамой. И у нас была сцена, в которой я дико орал, просто уничтожал маминого ухажера своим праведным криком. Помню, что именно удивительное человеческое обаяние Михал Михалыча мне ужасно мешало кричать на него! Он смотрел на меня в это время такими добрыми глазами! Такими беззащитными! Поэтому кричать на него и выражать мало-мальскую агрессию было необычайно трудно.
Вскоре после этого мы играли с ним вместе в «Тартюфе» (постановка Антуана Витеза, французского режиссера). Я считаю, что Тартюф вообще лучшая из ролей Михаила Державина.
А как гениально он «раскалывал»! Андрей Александрович Миронов даже вынужден был пожаловаться на Державина Плучеку, и тот выпустил специальный приказ — «категорически запретить артисту Державину раскалывать ведущих актеров Театра сатиры на сцене». Но и истинное искусство, как мы понимаем, никакой цензурой не остановить. И в очередной раз в спектакле «У времени в плену», где Миронов играл Всеволода Вишневского, а Державин белого офицера, произошла очередная феерия державинского фирменного раскола.
В этой книге, насколько я знаю, уже существует рассказ об этом случае. Но моя версия несколько отличается, точнее — привносит новые краски. Итак, МихМих надел на своего белогвардейца лысину другого персонажа — Директора цирка из детского спектакля «Пеппи Длинныйчулок», а сверху накинул башлык. И когда я в свой черед в роли Скитальца Морей выскочил на сцену с криком, адресованным Миронову: «Всеволод! Это ты или твоя копия?!», я понимаю, что на мой вопрос никто мне не ответит, так как Михал Михалыч, уже скинув башлык с головы, вовсю сияет директорской лысиной, а Миронов бьется в смеховой истерике, повернувшись к зрителям спиной. Пришлось тянуть сцену дальше почти в одиночку, так как на реакции партнера в эти минуты рассчитывать не приходилось.
С Романом Ткачуком и Анатолием Папановым в спектакле «Последний парад» (1968)
Но как мальчишеское, дерзкое начало, так и человеческая чуткость, внимание мудреца в Михаиле Михайловиче неподражаемы. Однажды мы летели со спектаклем «Андрюша» (памяти Андрея Миронова) на гастроли в Америку. Летели долго, начались хождения по салону, кто вискарик вытащил, кто водку… Я же, единственный, кто в этот раз не выпивал, попросил у стюардессы помочь мне заполнить декларацию. Она начала мне помогать… И тут Михал Михалыч, выглядывая к нам из-за кресла, спрашивает ее: «А мне поможете заполнить?» Она с вежливой улыбкой отвечает: «Я пока заполняю господину Васильеву». И вдруг Михал Михалыч с всклокоченным, видимо, слежавшимся на спинке кресла хохолком волос ей говорит: «Мы вам, наверное, так надоели?» И это было сказано с таким неподдельным проникновением в самую суть ее проблемы, что стюардесса, позабыв всю свою эталонную сдержанность, ответила ему с искренней печалью: «Если бы вы знали как!..»
Он всегда очень тепло и нежно относился к молодым артистам. В театре ведь, когда приходит новичок, ему всегда тревожно: как примет тот или иной мэтр? А в отношении Михал Михалыча такого вопроса никогда и ни у кого не возникало. Он всегда принимал!
Еще одно драгоценное воспоминание о сотрудничестве с Михаилом Михайловичем Державиным. Лет шесть назад — на его 75-летний юбилей — мы решили поставить пьесу Вали Аслановой «До встречи в Венеции». Я ее ставил как режиссер-постановщик. К сожалению, этот спектакль так и не вышел. Михал Михалычу было уже трудно запоминать огромные массивы текста главного героя. Но репетиции были грандиозны и многообещающи! Михал Михалыч играл человека, который уже разочаровался в искусстве, в театре, в кино. Он приезжал в какое-то сибирское село и начинал там помалу спиваться… И вдруг его узнает молоденькая девушка (Маша Куликова), киномеханик в сельском клубе, и возрождает его к жизни. «Да вы что! Вы же такой артист!..» Я даже специально для спектакля сделал «игровую» афишу с фотографией молодого Державина в бабочке. Эту афишу разворачивала перед ним на сцене Маша.
И был один пронзительный момент. В одном из монологов речь шла о том, что артистов, к сожалению, помнят, лишь пока они работают, пока они живут на сцене. Очень больная, в общем, тема для каждого актера. Ведь сколько у нас даже великих актеров, которых почти уже не вспоминают. Печальный, очень длинный монолог.
И я, увидев, что Михал Михалычу уже трудно запомнить большой монолог, сказал ему: «Михал Михалыч, нам просто нужна здесь болевая точка. Может быть, здесь даже лучше своими словами… как-то… Вот представьте, что вы уже никому не нужны. Вот вы идете…»
