Дж.Поморгала, прогоняя слезы, вызванные как потерей козла похотливого, так и собственной злостью.
– Мисс! Простите, мисс!
Голос. Сильный провинциальный акцент. Джейла не остановилась.
– Пожалуйста! Извините, мисс, я заблудилась! Скажите, в Брум – это куда? Направо? В Брум – направо?
Голос зазвучал ближе. Его обладательница дрожа закусила губу.
– Понимаете, заблудилась… Такой холод, и ни одного такси!
– Куда там вам надо? – вздохнула Джейла. – В Брум?
– Да, Брум, с одной «м». Я не местная…
– А что так перепугались?
Женщина улыбнулась, опустила глаза.
– Ой, что это?
Джейла инстинктивно проследила за ее взглядом, наклонилась…
И тут как будто молотком ударили! А может, именно молотком. Боль взорвалась, как снаряд, мир завертелся, оставляя красные блики. Она хотела крикнуть, а смогла только застонать.
Что-то, нет, кто-то ее пихнул, дернул. Она рухнула и захлебнулась воздухом.
– Готово, солнышко! – Провинциальный акцент доносился, как сквозь толщу воды. – Быстрее! Говорила же, что у меня выйдет лучше. Талант!
Рассмеялись. Джейла застонала и хотела перевернуться. Молоток обрушился второй раз, погружая ее во тьму…
Глава 8
Обычное пробуждение. Аромат кофе, Рорк в костюме властелина деловой вселенной сидит на диване за компьютером. Звук выключен, по экрану бегут столбцы цифр – финансовые отчеты, которые ей ни в жизнь не осилить. Кот вольготно развалился на спинке дивана, точно какой-то хвостатый самодержец.
Нет, правда, что может быть лучше?
Ева еще секунду лежала, упиваясь моментом, и все равно Рорк почувствовал, что она проснулась, и поднял глаза.
– Доброе утро!
– И впрямь доброе! – рассудила она и приподнялась, ибо ничто не манило так, как кофе.
Рорк уже принес кофейник. Ева подошла, налила огромную чашку и с невыразимым наслаждением сделала первый утренний глоток.
– Сколько стран и космических станций успел обзвонить?
– Только Италия и Олимпус. Спокойный день.
– По меркам твоей вселенной, – возразила она, поскольку было всего шесть часов, и, прихватив с собой кофе, решительно объявила: – Душ!
Сравниться с утренним кофе, настоящим кофе, могли только пульсирующие струи горячей воды. Мечта, а не утро! Порой она не обращала внимания, уже привыкла. А в иные дни с жестокой ясностью вспоминала стужу, голод и мучительный свет.
В ее комнате в Далласе мигал свет – отблеск красного фонаря на секс-клубе. От холода зуб на зуб не попадал – барахлило отопление. Пустой живот болезненно сводило. И так же болезненно она боялась, что отец вернется домой не в стельку пьяный и снова ее изобьет.
В восемь лет ее постоянными спутниками были голод, страх и боль.
Почему она вспоминает это сейчас, замечательным утром, в ванной, вдыхая легкий зеленый аромат геля для душа?
А! Ей снился сон! Нет, не старый кошмар, не то, как Ричард Трой ее изнасиловал, а она его убила. Впрочем, и в сегодняшнем сне без Троя не обошлось.
Первым побуждением было отмахнуться. Не сказать, что психологическая травма от многолетних издевательств совершенно зажила, но Ева знает, как держать воспоминания в узде. Однако отмахнуться – значит дать им, ему, власть и разрушить результаты ночной работы подсознания.
Ева позволила мыслям течь свободно, а сама из душа перешла в сушилку. Подставляя тело струям теплого воздуха, услышала музыку.
Виолончель. Усаживаясь с инструментом, в смокинге, Дориан Купер объявил реквием. Смычком и ловкими пальцами он извлекал из инструмента плачущие ноты.
Реквием по всем несчастным.
Она видела лица погибших, которые тихо сидели в оперном зале с позолотой и сверкающими люстрами из хрустальных слезинок. Каждый – в пятне льдисто-голубого света.
