Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
class="v">Не дай весны на полюсах,
и да не предварятся
бесчисленные паруса —
мои протуберанцы.
4
Латинский парус!
Ни души
в твоем, мятежник, океане.
А надо жить.
И надо жить,
надежды в бездну окуная.
В сомнамбулическом пылу
сомнений
оглянись, художник:
где океан?
Болотный пруд,
насыщенный трудом удобным.
Тебе – безлюдье,
ты – табу.
В существованье нашем нищем
ты ищешь рубежей?
ты бурь
в болоте инфузорий ищешь?
Твой парус!
Что ты знал о нем?
В существованье нищем нашем,
в гниенье медленном амеб
твой парус сказочен и страшен.
Цыгане
1
По бессарабии двора
цыгане вечные кочуют.
Они сегодня – та-ра-ра —
у нас нечаянно ночуют.
Шатров у них в помине нет.
Костры у них малы, как свечи.
Они укладывают в снег
детей на войлочные вещи.
Где гам? Элегии фанфар?
Легенды? Молнии? Ва-банки?
Одна семья. Один фонарь.
И, как фанерная, собака.
На дне стеклянной темноты
лежит Земфира и не дышит.
С кем вы, принцесса нищеты,
лежите? Вас Алеко ищет.
Ему ни драки, ни вина.
Он констатирует уныло:
– Моя Земфира неверна
ввиду того, что изменила.
Кукуй, Алеко, не кукуй,
а так-то, этаким манером,
а изменила на снегу
с неглупым милиционером.
Ты их тихонечко нашел,
под шубой оба полуголы, —
ты не жонглировал ножом,
ты их сердца сжигал глаголом!
Ты объективно объяснил,
ты деликатен был без лести,
Земфиру ты не обвинил,
милиционер рыдал, как лебедь.
2
По бессарабии двора
цыгане и не кочевали.
Потомки Будды, или Ра,
они у нас не ночевали.
Наш двор как двор, как дважды два —
полуподвальные пенаты,
а на дворе у нас трава,
а на траве дрова, понятно.
Мы исполнительно живем,
и результат – не жизнь, а праздник!
Живем себе и хлеб жуем.
Прекрасно все. И мы – прекрасны!
Мы все трудящиеся львы.
Одни цыгане – тунеядцы.
Идеология любви,
естественно, им непонятна.
Земфира, ты – Наполеон,
с рапирой через мост Аркольский!
В тебя любой из нас влюблен —
и человек, и алкоголик.
Но мы чужих не грабим губ,
нам труд и подвиг – долей львиной!
Мы не изменим на снегу
себе, отечеству, любимой!
А тот милиционер, а тот
милиционер тот знаменитый,
он – аномалия.
;И то —
он изменил,
но извинился.
3
Играй, гитара!
Пой, цыган!
Журчите, струны, как цикады!
Все наши женщины – обман.
Их поцелуи – как цитаты.
Они участвуют всерьез
в строительстве семей,
все меньше
цыганских глаз,
цыганских слез,
цыганской музыки и женщин.
И я один. В моей груди
звучат цыганские молитвы.
Да семиструнные дожди
дрожат за окнами моими.
Фауст и Венера
Имеет место мнение
о вырождении
малых народностей.
Как будто мозг и мускулы
людей делятся
на народности.
1. Отрывок из письма
Сосед мой был похож на Лондон.
Туманен…
Чем-то знаменит…
Он ехал малую народность
собой (великим!) заменить.
Он что-то каркал о лекарствах,
о совещаньях, овощах.
Итак,
луч света в темном царстве
прибудет царство освещать.
Я слушал,
как сосед пророчил,
не сомневаясь ни на волос,
что в паспорте его бессрочном
в графе национальность:
сволочь.
– Так, —
думал я, вдыхая ровно
и выдыхая дым в окно.
– Так. Есть великие народы
и малые.
Гигант и гном.
Вон оно что!
Гном – вырожденец
от должности отставлен трезво.
Гигант же
с целью возрожденья
направлен.
Ах, как интересно!
Светало. Солнечное тело
взошло малиновым оленем.
И я решил на эту тему
пофантазировать маленько.
2. Фауст
Огонь – малиновым оленем!
Сидел саами у костра.
Саами думал так:
– О время!..
Он, в общем, время укорял.
Сидел саами. Был он худ.
Варил он верную уху.
И ухудшалось настроенье!
Саами думал:
– Не везет
саамским нашим населеньям.
Мы вырождаемся,
и всё.
Ему хотелось выражаться
невыразимыми словами,
а приходилось вырождаться.
Что и проделывал саами.
Снежинка молниею белой
влетела в чум.
И очумела! —
И превратилась в каплю снега,
поздней —
в обыденную каплю!
И кто-то каркал,
каркал с неба!
Наверняка не ворон каркал.
Сидел саами – сам как вечность.
Его бессмысленная внешность
была курноса, косоглаза,
кавычки – брови и кадык.
Зубами разве что не лязгал
за неименьем таковых.
Вокруг брезентового чума
бродили пни,
малы, как пони.
И до чего ж удачно, чутко
дудел медведь на саксофоне!
И пожилая дщерь саами
тянула песенный мотив…
Песня, которая называется «О настойчивости»
Тянул медведя зверолов
огромного, как мост,
тянул медведя зверолов
сто сорок лет за хвост.
Тянул
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
