за птицами, которые усаживались на ветки. Искала гнезда. Гонялась за бабочками и кузнечиками. Ловила лягушек, которые прятались под листьями, а потом быстро отпускала на волю.
Гуляла в резиновых сапогах прямо по ручью, по течению и против течения, безуспешно пытаясь не промочить ног. Мне не хотелось надевать замшевые адидасы с желтыми полосками: я не любила их пачкать. Срывала с камней белый лишайник, чтобы посмотреть на крошечных жучков, живущих под ним. Мочила волосы и лицо, пила воду из ручья, сложив руки ковшиком.
Набирала рыжей земли, делала из нее торты и украшала палками, камнями и листьями. Набирала в саду черной земли и посыпала сверху, будто шоколадом. Угощала Паулину, мы делали вид, что торты ужасно вкусные, и съедали, не оставив ни крошки.
Съезжала с горок на картонке, стараясь не приближаться к опасному месту с хлипкой загородкой, насчет которой меня предостерегал Порфирио. Только смотрела на него издалека.
В одном из сундуков в спальне девочек, среди кучи безделушек, я нашла оловянный сервиз, совсем как настоящий, только крошечный. Я положила его в рюкзак, взяла Паулину и отправилась на прогулку.
Вышла к хвойной живой изгороди в верхней части участка, возле дороги. Еще несколько дней назад я обнаружила там небольшое пространство, похожее на гномий домик. Пол был земляной, стена в глубине – из ствола и ветвей дерева, а оставшиеся две стены и потолок были зеленые, плотные и шершавые.
Я склонила голову на пороге, вошла, села и вдохнула запах полной грудью. Он был свежий, как холодный коктейль с лимоном и мятой. Я усадила Паулину, расставила чашки и блюдца.
Я уже разливала невидимый чай, когда вдруг заметила что-то у себя над головой. Что-то длинное, я вначале подумала, что это ветка торчит, и собралась было ее отодвинуть – как вдруг, подняв глаза, поняла, что это змея. Тело ее терялось в ветвях, а голова свисала вниз. Язык шарил в воздухе, пытаясь до меня дотянуться.
Я бегом кинулась к жилищу управляющего. Это оказался каменный прямоугольник с дверью – такой же, как сама финка, только в миниатюре. Дверь была открыта.
– Там змея!
Всё-всё: и кухня, и двуспальная кровать, и обеденный стол – всё было втиснуто в одно помещение. Комнатушка без перегородок, без окон и красивого вида, по размеру как шкаф в главной спальне финки. Ни картин, ни декора. Просто каменные стены, дверь, наверняка ведущая в ванную, и пара начищенных до блеска кастрюль возле плиты. Анита подметала, а Порфирио ел суп.
– Где? – спросил он, выпустив ложку.
– В домике, – ответила я, – висела прямо у меня над головой!
Порфирио встал, надел резиновые сапоги и взял мачете. Анита отложила метлу и пошла вместе с нами.
Змея была там же, где я ее оставила. Порфирио просунул мачете в домик, выждал, пока она заползет на широкое лезвие как можно дальше от его руки, а потом достал вместе с мачете. Мы с Анитой наблюдали издалека. На поверхности мачете змея казалась резиновой игрушкой из магазина для розыгрышей.
Не знаю, почему я решила, что Порфирио выкинет ее за живую изгородь, подальше от финки. Вместо этого он положил ее на пол домика и прежде, чем она успела сбежать, легким, безобидным с виду ударом снес ей голову. Мачете ушло в землю, обезглавленное тело задергалось.
– Она еще жива.
– Нет, она мертвая, – сказал Порфирио.
– Но она двигается.
Голова лежала отдельно, но тело продолжало подергиваться.
– Погодите, сейчас увидите.
Я посмотрела на Аниту – она стояла рядом, на сей раз без робкой улыбки. Анита кивнула.
Наконец змея замерла. За ней, в домике, стояли чашечки, блюдечки, лежал перевернутый чайник, а рядом – Паулина на боку, с открытыми глазами, как будто все смотрела на змею. Змея была чуть длиннее моей руки, тоненькая, с яркими цветными кольцами – черными, оранжевыми и белыми. Красотка с отрубленной головой.
– Коралловый аспид очень ядовит, – сказал Порфирио. – Повезло, что он вас не ужалил.
Порфирио избавился от трупа, швырнув его в пропасть. Мы с Анитой смотрели, как труп кувыркается в воздухе и исчезает внизу. Порфирио подошел к самому ограждению, а мы с Анитой стояли позади, она – передо мной, как бы прикрывая меня. Никогда раньше я не подходила так близко к пропасти. Я прижимала к себе Паулину, голова кружилась, во рту стало сладко.
Я в возбуждении примчалась к маме в спальню.
– Меня чуть не укусил коралловый аспид!
Мама лежала в постели с журналом.
– Это что такое?
Грудь моя вздымалась и опускалась.
– Жутко ядовитая змея.
– А‐а, – сказала мама и стала читать дальше.
– Порфирио взял мачете и отрубил ей голову!
Я стояла у кровати и ждала, что она спросит, как же мне удалось спастись и точно ли со мной все в порядке, что испугается и станет меня осматривать. Мы обе обгорели и облезали, на лице и на руках у нас были светлые пятна, по краям которых кожа шелушилась.
Но нет, мама просто стала читать дальше.
В кабинете, располагавшемся на первом этаже, между большой гостиной и гостиной с камином, был огромный книжный шкаф во всю стену с романами, энциклопедиями и книгами по искусству, дизайну и архитектуре.
Как-то днем, когда начался жуткий ливень – капли были размером с камень, – я села полистать книжки с фотографиями и картинками. Рассматривала городские здания, пляжные и загородные дома, истошно яркую пластиковую мебель, чертежи, фотоснимки, сделанные с воздуха, картины, рисунки, обнаженную натуру. Дождь монотонно стучал по стеклам, ни ветра, ни грома. Я замерзла и пошла за свитером.
Мама спала под одеялом.
Я вернулась в кабинет и полезла на верхнюю полку за книгой в красной обложке, потянула ее к себе – и из нее выпал конверт, по полу рассыпались фотографии. Я отложила книгу и стала их рассматривать. Фотографии были цветные и сделаны совсем недавно. Я решила, что это со Страстной недели, когда мы с мамой и с папой скучали дома.
На фотографиях была вся семья. Мужчина с белыми волосами, видимо, Фернандо Себальос, его дочери Мариу и Лилиана, их мужья и дочки. На большинстве фотографий были дочки – в купальне, в шезлонгах на солнце, на пикнике с земляными тортами, на каллиандре с белыми висюльками, верхом на соседских лошадях, с оловянной посудой и куклами, в общем, за теми же делами, что и я.
На одной фотографии они стояли где-то на природе перед магазинчиком c бревенчатыми стенами, а на стенах – реклама газировки. Все трое – в облегающих джинсах и с двумя косичками, волосы
