дочь это должна – я так и не поняла.
Мне это все порядком надоело. Выйдя из страшной и затяжной зависимости в отношениях с бывшим мужем, мне хотелось свободы. Мне хотелось самой стоять у руля своей жизни. Но я не могла полностью расправить крылья, потому что моя мама пыталась всячески этого не допустить. Я могла бы пережить то, что она задевала меня, но она хотела плотно взяться за контроль над моими детьми. В конкуренцию с ней вступила моя бабушка (мама мамы, да, это у них семейное), которая живет в Москве. Тогда она так просто говорила о моей дочери, как будто это какая-то книжка, которую можно взять почитать: «Отдай мне ее в Москву».
Я стала плохой для всех. Я стала не такой, потому что мыслила иначе, потому что читала психологов и хотела внести коррективы в наши семейные устои и привычки. Я стала неудобной. До сих пор мои родственники обвиняют меня в том, что я неправильно веду себя с детьми. Особенно их раздражает тот факт, что я постоянно обращаюсь за помощью к детским психологам и стараюсь действовать по их предписаниям (напомню, сама я не психолог). Мои родные считают, что это только вредит детям (ведь если признать, что от работы с психологом есть толк и при этом поддержать меня в этом направлении, то придется признать мою правоту, а это уже идет вразрез с их целью – контроль над нами).
Но вернусь к осени 2021 года. Дочь пошла в седьмой класс, сын – в третий. Моя подруга раньше говорила мне, что я уже выросла из нашего городка. Той осенью я вспоминала ее слова, когда решалась на переезд в Москву. Переехав, я хотела добиться нескольких целей, две из которых: это продвижение на творческом поприще и разрешение психологических проблем детей. Наконец-то я лишилась якоря в лице бывшего мужа, ведь при семейной жизни его все устраивало, и он и слышать не хотел о переезде. Сперва я нацелилась на лето 2022 года, но очень быстро мои планы переехали на зимние каникулы детей 2021/22. Однако уже в октябре 2021 года, когда детей отправили на дистанционное обучение, я поняла, что нет никакого смысла затягивать реализацию задуманного.
Я старалась ограничивать общение детей с моей мамой, потому что уже тогда моя дочь испытывала смешанные чувства после общения с бабушкой: вроде бы это – близкий человек, но почему-то рядом с ним ты постоянно чувствуешь себя какой-то не такой, да к тому же еще и во всем виноватой. Мама написала мне смс, передаю его текст дословно: «Сука конченая. Умру, к гробу не подходи, службы похоронят».
Тогда я поняла для себя окончательно, и мне ни коем образом не стыдно за мой выбор: я навсегда разрываю всякие отношения с мамой, потому что от общения с этим человеком, хотя он и является мне самым близким и родным, мне очень и очень плохо.
Я решила, что уезжаю семнадцатого октября. На работе своим клиенткам я сказала, что еду в Москву с детьми на время дистанционки. Шефство над ними я передала своему на то время молодому человеку, ныне – мужу. Дату моего отъезда знал очень узкий круг лиц: мой дедушка по маме, моя бабушка по папе и несколько близких подруг (по совместительству моих клиенток). Детям я озвучила свои планы, но не озвучила дату, чтобы об этом не прознала моя мама. Я боялась, что она сделает все, лишь бы мы не уехали. Дома мы договорились, что сперва я поеду с детьми одна, хотя бы по той простой причине, что все вместе мы не поместимся в одной машине: мы забирали с собой много личных вещей, к тому же у меня жило три моих любимых котика: Няша, Серый и Мася. Я не могла их оставить, хотя многие предлагали мне так сделать – это было бы предательством. Было решено, что мой молодой человек будет жить какое-то время в моей квартире с котами, пока я не приеду, чтобы забрать его и котов, а также распродать весь имеющийся в моем спортзале инвентарь.
За неделю до запланированного отъезда я позвонила отцу. К тому времени мы с ним несколько раз пытались наладить отношения, но безуспешно: он постоянно куда-то пропадал с моих радаров. Однако мне нужна была помощь. Я озвучила свою просьбу: приютить дней на пять детей и разрешить поставить у него во дворе машину, так как он живет в частном секторе в городе Подольске (полчаса езды от Москвы). Я сказала ему, что сама у них не задержусь, ведь планирую за эти пять дней найти съемную квартиру и работу. Отец ответил мне, что подумает. Он перезвонил вечером. Перезвонил, чтобы сказать, что отказывает мне. Он пытался что-то объяснить, говоря мне о том, что это не только его дом, и принимать подобные решения один он не может. Для меня это были лишь слова. Он опять со мной поступил так же, как и раньше.
Помню, как ревела в тот вечер, сидя в ванной. Помню, как мне было больно и обидно. Возможно, он не был уверен в моей решительности, и боялся, что вместо пяти дней, мы застрянем у них на год. Но даже если так. Людей с Донбасса на протяжении с 2014 года принимали люди из различных уголков России, причем часто на безвозмездной основе. А здесь: родная дочь и пока что единственные внуки. Сложно передать словами всю ту боль, которая сжимала меня в тот день. Да и много раз после того. Помню, что тогда я написала статус на своей странице ВК: «Всегда и во всем рассчитывай только на себя».
Мои голубые мечты об относительно легком переезде рухнули. Но отступать я не собиралась. Мы стали изучать объявления о сдаче квартиры. Я рассматривала только юг Москвы по двум причинам: во-первых я боялась ехать через всю Москву к ее северу или другим сторонам (признаюсь, преодолеть 1300 километров преимущественно трассы М4 мне не было так страшно, как впервые покорить МКАД), а во-вторых: я все равно подсознательно хотела жить ближе к отцу (так и вышло – ехать от нас до его дома на машине – не больше пятнадцати минут).
Подходящая квартира нашлась. Было непросто доказать арендодателям, что мы – адекватные и платежеспособные жильцы, когда мы находились на таком расстоянии от них. Но я старалась. Мы условились, что хозяин квартиры встретит меня с детьми по назначенному адресу 18 октября в 18.00.
Было
