За долгие месяцы службы в коллективе из тридцати человек они не видели никого, кроме бесцеремонных белых медведей.
На ночь нас разместили в одном из бараков аэропорта, который считался гостиницей. Ночь, конечно, условная: если смотреть по часам, так как за окном было темно круглые сутки. Отапливалась гостиница хорошо, и можно было спать раздевшись. А снять было что, экипированы мы были по-полярному: нижнее шерстяное белье, теплый шерстяной свитер, а сверху летные нагольные меховые штаны-ползунки и такая же летная нагольная меховая куртка. На ногах унты, а под шапку можно было натянуть на голову еще и шерстяную маску.
Даже здесь, на арктическом острове, не обошлось без дворовых собак, которые жили на территории аэропорта. Это были особые, северные дворняги – все лохматые и черной масти. Они не лаяли, а только шумно сопели: видимо, боялись застудить глотки на сильном морозе. Периодически, как правило, на ночь, собак запускали в «предбанник» гостиницы, где они отогревались и отсыпались. У одной из этих псин был заложен нос, и она дышала, широко раскрыв пасть. Коля Выдрин подлечил ее, закапав в ноздри капли от насморка. Собака стоически все это перенесла и не сопротивлялась лечению.
На следующий день, третьего февраля, выполнили один четырехчасовой полет по треугольному маршруту, который я спланировал сам. Сначала мы проследовали на север от острова Среднего до 88-й параллели, а потом развернулись строго на восток и прошли такой же отрезок пути, после чего взяли курс домой.
Весь полет выполняли в инерциально-доплеровском режиме счисления, при котором «набегала» погрешность в четыре-пять километров за каждый час пути. Выполнить коррекцию счисления в этом полете не было никакой возможности. Сплошное ледяное поле с торосами скрывало реальную картину и прятало острова, по которым можно ориентироваться. На экране РЛК «Буран-72» отображалась радиолокационная картинка только того, что сотворило это ледяное безмолвие.
Четвертого февраля состоялся второй полет, уже по другому маршруту. Он был тоже треугольным, но только выполнялся в другом направлении. После взлета полетели на остров Земля Александры архипелага Земля Франца Иосифа. На этом острове располагалась наша пограничная застава и имелась вертолетная площадка. Нагурское – так называлось это место. После Земли Александры повернули на юг к мысу Желания – северной оконечности Новой Земли. А уже от мыса Желания полетели на остров Средний.
Этими двумя испытательными полетами была подтверждена работоспособность прицельно-навигационного комплекса «Черника» в высоких широтах – до 88-го градуса северной широты, в инерциально-доплеровском режиме счисления и при низких температурах. Также была выявлена закономерность частичного уменьшения ошибки счисления, когда после маршрута самолет возвращался на аэродром вылета. Итоговая ошибка счисления после четырехчасового полета на полосе острова Среднего составляла в среднем четыре километра.
Пятого февраля мы покинули суровый и в то же время гостеприимный остров Средний и вернулись в Воркуту. Перед вылетом на метеостанции мне передали толстую пачку писем, которые ждали оказии, чтобы попасть на Большую Землю.
В Воркуту прилетели вовремя, так как на следующий день началась затяжная пурга с сильным ветром – и все это при двадцатиградусном морозе. На несколько дней установилась нелетная погода. В Воркуте кроме нас, застрял еще и Председатель Совета Министров СССР Николай Рыжков. Мы заметили на стоянке аэропорта его Ту-134. Он прилетал в Воркуту, чтобы «разрулить» ситуацию с бастующими шахтерами. Наш экипаж поселили, как и прежде, в ведомственной «ночлежке» пограничников: удобства в коридоре, а в номерах ни радио, ни телевизора. Чтобы поесть приходилось идти все в ту же столовую пограничников. А это почти километр пути, когда мороз пробирает через все слои полярной «брони», и сильный ветер валит с ног, нещадно бросая в лицо пригоршни колючего снега. Кормили в столовой отвратно, так что в такую погоду мы там были редкими гостями.
От этих дней в Воркуте осталось состояние тоскливого ожидания момента, когда можно будет «свалить» оттуда. Постепенно пурга начала стихать и в один из дней с более или менее терпимой погодой я дошел до главпочтамта Воркуты и передал письма с острова Среднего.
Напоследок, чтобы хоть как-то скрасить наше унылое пребывание на Севере, местное пограничное командование пригласило нас отдохнуть в хорошей сауне. Вечером за нами прислали автобус и отвезли на какую-то промышленную площадку. Территория больше походила на склад металлоконструкций и принадлежала тресту «Шахтстрой». Сауна находилась в ничем не примечательном здании, похожим на заводской цех. А внутри этого «цеха» скрывался великолепный дворец. Это была специальная гостевая сауна в два этажа с большим бассейном и даже с вышками для прыжков, все было шикарно отделано мрамором!
Мы с удовольствием попарились в разного вида парилках, а потом хорошо посидели за дружеским столом, который накрыли гостеприимные хозяева. Было настоящее чешское бутылочное пиво, много разной копченой и соленой рыбы, ну и, конечно, без водки не обошлось. Напротив стола на стене был подвешен большой цветной телевизор, по которому в новостях показывали стотысячную демонстрацию в Москве против руководящей роли КПСС. Поезд «Советский Союз» на всех парах летел под откос…
Тринадцатого февраля погода смилостивилась, и мы улетели из Воркуты к себе домой, в Кировское, сделав по дороге промежуточную посадку на Чкаловской. Мне еще не раз придется бывать на Севере, в том числе и в Воркуте, но это случится уже в моей послеармейской жизни, и это будут совсем другие истории.
ПАРТИЗАНСКИЙ АЭРОДРОМ
Вблизи Феодосии на горе Клементьева (Узун-Сырт) со второй половины двадцатых годов прошлого века начали проводиться соревнования по планерному спорту – там заработал специализированный центр ОСОАВИАХИМа. В советское время это была мощная организация спортивной авиации. После развала Союза она стала именоваться Центром планерного спорта (ЦПС) «Коктебель». Центру передали авиационную технику прекратившей свое существование феодосийской школы юных летчиков. Вся эта легкомоторная авиация стояла на заброшенном аэродроме Карагоз, вблизи поселка Первомайское.
Когда-то на этом аэродроме базировался испытательный авиаполк НИИ ВВС ВМФ, который впоследствии влился в состав ГНИКИ ВВС им. Чкалова на правах Третьего Управления. На рубеже шестидесятых аэродром Карагоз был закрыт, а базировавшиеся на нем самолеты стали летать с аэродрома Кировское. От былой славы Карагоза осталась только бетонная ВПП длиной 2000 метров, которая пришла в негодность и была вся в выбоинах и крупных сколах по краям. Особенностью этого аэродрома была близость Крымских гор.
