вслух.
Меня грызла совесть. Я снова и снова вспоминала наш разговор в его кабинете и ответ рантарианца, что наемники освободили меня результативней и быстрее. И как я капризно заявила, что если бы он действительно был влюблен в меня, то сам со всех ног рванул бы на выручку.
И вот он рванул. Подстраховался наемниками, командой спасения, но сам сошелся врукопашную с ящером только потому, что я попросила. А ведь мог по старой схеме спасти меня с помощью наемников, и никто бы не пострадал. Снова быстро и результативно.
Мне стало стыдно за свое такое женское желание. Зачем я ему это наговорила? Ведь решила же, что нам не по пути. Так что делаю?
Сама в себе не разобралась, и вот – Картер в опасности.
Если выживет, надо поговорить по душам и разбежаться. Закончить нашу войну и больше не встречаться. От греха подальше.
Я летела до конечной точки в рое жалящих мыслей и вздохнула с большим облегчением, когда увидела небольшую клинику. Воздушные ворота были закрыты, и я подлетела к ним и зависла.
Сканер прошелся по номеру, и нас пустили на парковку, тут же сомкнув над нами две створки. Не успела я приземлиться, как к нам уже бежал рантарианец, а за ним целая бригада.
Я вышла первой и сразу же встретилась с вопросом от красивого до смазливости врача:
– Что с господином Вином?
Я кратко описала ситуацию, и меня тут же отстранили в сторону. Картера погрузили в капсулу, подключили на месте к внутривенным инъекциям и повезли внутрь.
Рядом со мной остановилась медсестра-рантарианка:
– Вам нужна медицинская помощь?
– Нет.
– Пройдемте в комнату ожидания.
Я кивнула, чувствуя, как от тревоги бешено стучит сердце.
Судя по скорости и реакции врачей, которые начали осмотр еще по пути, состояние у Картера тяжелое.
Глава 9
Снимать одежду с пациента врачи начали на ходу. Я успела увидеть глубокие борозды от трех когтей, что шли от плеча к ребрам. Они сочились кровью и болью.
Как только Картер продержался так долго в сознании? Еще и красоты Рантара мне показал. Глупец!
Медицинская клиника точно была не из простых. Меня провели через несколько степеней защиты, а по обращению как к высокопоставленному лицу сразу стало ясно, что здесь простых пациентов не бывает.
И неудивительно. Ведь Картеру Вину нельзя попадать в обычную больницу. Таких, как он, лечат лучшие в условиях строжайшей секретности.
Меня отвели в отдельную комнату, где было все необходимое: вода, перекус, маленькая уборная и табло с новостями о пациенте № 21. Диван, судя по табличке, превращался в кровать, а в ящике рядом лежали подушки и одеяло в упаковке от химчистки, что означало чистоту и свежесть.
На столике был код для коммуникатора с меню блюд, которые можно заказать.
Я достала подушку, накрылась пледом и стала смотреть на табло.
Статус «Осмотр» сменился на «Идет операция». И ориентировочное время ее проведения – четыре часа.
Боги, пусть с ним все будет хорошо. Иначе я всю жизнь буду чувствовать себя виноватой.
В дверь постучали. Вошла медсестра.
– Хотели бы успокоительное или снотворное?
– Расскажите, пожалуйста, о состоянии пациента.
– Стабильно тяжелое. Так что насчет успокоительного и снотворного, госпожа Руглас?
Ничего себе у них осведомленность. Хотя Картер прав, после того ролика за нами следят миллиарды.
– Спасибо, не надо.
Медсестра вышла.
Я укуталась в плед. Внутри все дрожало, а я не могла согреться.
– Живи, Картер Вин. Тебе еще целым холдингом управлять. Такой, как ты, не может погибнуть из-за женщины, верно?
Прошло четыре часа, потом пять, потом шесть. Я не могла есть, только пила, пила и снова пила воду, запивая нервы, пока не появился статус «Операция закончена».
Я вскочила на ноги, и тут же постучали в дверь.
– Пациента перевели в палату. Ночь он будет под тканевосстанавливающими, обезболивающим и снотворным. Вы тоже можете спокойно спать до утра. Вам нужно успокоительное?
– Нет, спасибо. – Я села на диван.
Дверь закрылась, и я снова осталась наедине со своими мыслями.
И зачем я понеслась куда глаза глядят?
Точно! У меня же отец нарисовался. И как я про него забыла?
С этой мыслью меня и выключило. Проснулась я от жажды и жары. Сразу посмотрела на время. Восемь утра. Картер проснулся?
На табло больше не было никакой информации. Я открыла дверь, вышла в холл и подошла к стойке.
– Скажите, пожалуйста, пациент номер 21 проснулся?
Я специально не стала говорить имя Картера здесь. Мало ли.
Рантарианка посмотрела в рабочий коммуникатор.
– Пациент проходит обследование. Это займет еще три часа.
– Подскажите, а вы сообщили родным?
Меня смущало, что здесь до сих пор никого нет. Может, мне нужно забрать коммуникатор Картера из карта и связаться с его семьей? Наверное, они тревожатся.
Медсестра ответила:
– Мы имеем право сообщать о состоянии пациента только тем, кого он сам указал в карте.
– Значит ли это, что там никого?
– Указаны персоны, которых следует беспокоить только в критически тяжелом состоянии.
Персоны. Надо же!
Не удивлюсь, если среди них адвокат.
Я достала свой коммуникатор и заметила, что он разрядился.
– Кажется, в комнате есть зарядные устройства, да?
– Да.
И стоило мне включить его и выйти на связь, как посыпались сообщения о звонках. Зара, Нея, Ешик, даже Лукас Гноц – все искали меня.
Коммуникатор зазвонил. Я вышла на связь.
– Жива! – заорала Зара, глядя на меня.
– Жива.
– Мы уже чуть заявление не написали в местные органы. Где ты? В порядке?
Зара увидела за моей спиной изображение креста и побледнела:
– Ты в больнице? Что случилось?
– Ничего особенного.
Я стушевалась. Как ответить, почему я здесь?
– За тобой приехать?
Я не могу дать координаты этой клиники.
– Нет. Все в порядке. Буду часов через пять.
Три часа займет обследование Картера, потом мне нужно с ним поговорить и доехать на такси до офиса.
– Пять? Где ты?
– Долгая история.
– Ты меня заинтриговала! Точно все в порядке?
– Да.
Со мной да. С Картером – нет. Но об этом я умолчу.
– Вон господин Гноц говорит, что готов за тобой приехать куда надо.
– Не надо. Зара, у меня кончается заряд. До связи.
Я быстро завершила разговор. Стоило представить, как еду обратно с Гноцем, так сразу начинало мутить.
Я
