Городилов стоял в распахнутых воротах, нервно посматривая на охрану, выстроившуюся по периметру, чтобы не дать мелкой фигуре в моём пальто выскочить на дорогу.
– Отстаньте! Никуда я не убегу, просто тут стою. Что, я вам мешаю? – надрывно хрипела она, пытаясь справиться с огромными рукавами, явно мешающими её движениям. Полы пальто утопали в снегу, а она их отбрасывала нелепо большими валенками, в которых Семён иногда чистит снег на крыльце.
– Девушка, давайте я вас провожу в дом? – Городилов не унимался, то и дело делая шаг навстречу Крошке. Она вздрагивала, но упорно обнимала себя руками, кутаясь в мой чёрный шарф, завязанный на голове.
– Я сказала, что буду тут стоять! И никуда не уйду!
– Всё, хватит! – рыкнул Городилов и потянул к ней свои огромные ручищи. Понимал, что, наверное, им движут только благородные порывы, но ничего с собой поделать не мог. Внутри затикало от запущенного таймера атомной бомбы. Не дышал… Со странным чувством животной ярости наблюдая, как его руки тянутся к моей девчонке.
– Не трогайте меня!!! – завизжала Леся.
И это было последней каплей!
– Убрал руки! – гаркнул я, да так громко, что отовсюду послышались звонкие щелчки затворов автоматов. Охрана в секунду собралась в полукруг, скрывая от меня бьющуюся в истерике Лесю.
А она узнала мой голос и с хриплым плачем пыталась прорваться меж растерянных бугаёв. И удалось ей это, лишь когда я скинул капюшон. Мужики расслабились, а на меня ракетой бросилась Леся. Она была похожа на пугало, которое ставят в огороде: свисающие рукава, волочащиеся полы и валенки, то и дело сваливающиеся с её ног.
Секунда, и… И она у меня на руках. Её горячее дыхание вновь согревает щёки, ледяные пальцы поглаживают щетину, кружат по лицу, пытаясь убедиться, что я настоящий.
И взгляд её… Такой колкий, влажный от слёз. Казалось, ещё мгновение, и её прорвёт тонной упрёков и вагоном вопросов, но вместо этого она прижалась ко мне:
– Я испугалась… Не уходи, Вадим… Не уходи!
Не спросила…
– И давно ты тут стоишь? – я сдался и подхватил её, прижимая к себе так крепко, как мог. Чтобы насытиться этим чистым теплом. Впитывал её тревогу, упивался эмоциями, захлёбывался от внутреннего шторма, что закручивался в тугую спираль странным порывом.
– Нет…
– Три часа, Вадим Дмитриевич, – Городилов с облегчение вздохнул, распуская мужиков по местам. Он махнул в знак приветствия охране Горозии. – Пост принял!
– Идём, врушка…
Я не шёл… Нет. Я бежал! Вдыхал её аромат, кайфуя от случайных касаний наших губ, и дрожал как мальчишка, понимая, что это неизбежно…
Её взгляд был колдовским, тягучим, как весенний лёд, готовый вот-вот тронуться. Открыл дверь в дом, и лёд тронулся… Когда мы остались наедине, её ладони легли мне на лицо, впиваясь кончиками пальцев так, чтобы ощутил, как ей было страшно…
– Пиздец, – выдохнул я и отпустил своих демонов, поджаривающих мою задницу всё это время. Сжимал её лицо, прошёлся пальцем по беснующейся венке на шее, оттянул нижнюю розовую губу… И украл её первый поцелуй…
Глава 19
Наши касания были быстрыми, жадными, подгоняемые кипучим желанием, которое уже просто невозможно было сдерживать. Оно рвалось в болезненно сдавленных лёгких, в сильном треморе рук и спазме пальцев… Впивался в её мягкую задницу, понимал, что делаю больно, но ничего не мог с собой поделать! Ощущение, как перекатываются её напряженные мышцы, сводило с ума…
Меня в клочья разрывало от осознания, что она сейчас в моих руках, абсолютно добровольно. Что сама жмётся, сама требует ласки и с каким-то предвкушением смотрит прямо в глаза, ожидая от меня чуда…
Мы сливались воедино, превращая этой стихийной страстью все вокруг в невнятное пятно реальности. И это была далеко не похоть, а что-то другое, новое и незнакомое. Желание секса будто отступило на второй план, уступая место жгучей потребности узнать, ощутить, насытиться…
Сдирал с неё эту нелепую одежду, а когда пальто рухнуло на пол, с шумом выдохнул… На ней была моя любимая голубая рубашка, расстегнувшаяся от наших слишком резких движений.
Дерзкая молодая грудь торчала прямо в вырезе, заставляя мои ладони вспыхнуть ядовитым пламенем. Руки больше не подчинялись мозгу… Подхватил её и, смахнув с комода всю интерьерную чепуху, усадил, чтобы видеть пьянеющие глаза. Пальцы отработанными движениями перебирали пуговицы, чтобы вновь увидеть красивое женское тело.
Смотрел прямо, открыто, пытаясь разглядеть в её мутном взгляде малейший след страха, сомнения или… ставшее привычным отвращение. Но ничего не находил! Там плескался огонь, пусть пока слабый, робкий, но огонь!
– Останови меня, Леся…
– Я…Я… Не могуууу, – захныкала она, робко укладывая ладони мне на плечи.
Замер, готовясь принять всё, что она решит. Оттолкнёт? Взорвется истерикой? Скажет, что я – похотливое животное? Ко всему был готов, потому что все сценарии были мне известны, понятны и отработаны на практике.
Но вместо этого она подхватила бегунок на молнии и рванула вниз, порывисто скидывая с меня куртку.
– Останови меня…
– Не дождёшься!
Когда нас разделяла лишь тонкая ткань футболки, ощутил мелкую дрожь её тела. Она прижималась, ловя мои губы… Брала в плен, неловко, неумело требуя ответного огня.
А кто я такой, чтобы не дать?
Дал…
Когда наши языки схлестнулись в танце, то дрожь превратилась в землетрясение. Леся стонала, впивалась ногтями в спину, сминая футболку, только бы коснуться кожи. Тепло ей нужно было мужское, инстинктивно тянулась к силе, но об этом я подумаю завтра. А теперь мы просто не могли дышать, сжимая друг друга в убийственных по силе объятиях.
– А-а-а-х… – взвыла она, смущенно закрывая глаза, когда я накрыл ладонью её грудь, пропуская сосок меж ледяных пальцев. Я нарочно тянул время, ласкал, играл с её нежной кожей, дразнил, познавая, как реагирует тело. А оно взрывалось… Отвечало на каждый поцелуй, на лёгкий бег пальцев, обжигающий выдох. А когда уже было невозможно терпеть, Леся откинула голову назад, открываясь для меня полностью.
Шикарная… Изящная, хрупкая, идеальная. На её бархатистой коже переливались теплые блики от хрустальных бра, они ласкали её, играли с рельефом, грозя мне разрывом сердца и полным поражением.
Стеснялась… так искренне, так трогательно и цепляюще… От ее пылающего румянца на душе становилось тепло-тепло… Словно я делал что-то важное, нужное, правильное.
Леся то и дело оборачивалась, боясь, что за нами могут наблюдать. И я не выдержал… со всей силы лупанул по щитку сигнализации, и мы начали медленно тонуть в томном полумраке, чтобы ничто не могло отвлекать, чтобы не смела бояться, чтобы отбросила ненужные мысли.
