или долго не вернусь, то не беспокойтесь. Наш радист Генька будет поддерживать с нами связь и вам все напишет. Только не волнуйтесь. Я очень счастлива, чувствую себя прекрасно.
Ну, пожелайте мне всего хорошего. Крепко-крепко вас всех целую.
Пишите!!!
Ваша И.
(Без даты)
Здравствуй, родная, милая, любимая моя мамусенька!
Вот я писала вам всем вместе, а теперь решила еще по отдельности каждому написать. Роднулька моя дорогая, если бы знала ты, как мне хочется увидеть тебя, обнять крепко-крепко, задушить тебя поцелуями. Ну, не задушить, избави бог, но ты, наверное, помнишь, как я тебя бешено целовала. Ты всегда делала искусственно недовольный вид, а сама улыбалась. А я хохотала. Да? Так ведь? Миленькая моя, я тебя всю-всю представляю себе, ясно-ясно. И тебя, и папку, и Регинку. А иногда ночью вдруг проснусь оттого, что мне живо-живо представится, что ты сидишь у меня на кровати, как когда-то дома. И мне так хорошо, так тепло! Проснусь, и нет никого, и все пусто. Знала бы ты, как я люблю и всегда любила вас всех.
Солнышко мое, не грусти, не надо! Знаешь, что для меня сейчас самое тяжелое? Мысль, что ты обо мне, может быть, плачешь. Не надо, не надо!
Я сейчас живу великолепно. Меня здесь почему-то любят. А ребята из этой группы, с которой я первый раз в задание ходила, стали мне прямо как родные. Ну, пиши же мне, пиши… Целую тебя… Чувствуешь, как крепко?
Твоя Инка.
Я была немножко больна, был маленький нарыв, но все уже прошло.
(Без даты)
Миленькая мамусенька!
Я еще хочу добавить. Я тебе то письмо писала, когда была больна, была ангина. Отправить сразу не смогла. Ну, вот и пишу еще. Знаешь, мамочка, я очень-очень тронута тем вниманием, которым окружили меня во время болезни, казалось бы, совершенно чужие люди. Сам комбриг ночью вставал и ходил кипятить мне молоко, приносил землянику, отдал свой НЗ печенья, достал где-то сахару. Зоя отдала мне свое пальто, уступила свою койку, — у нее удобнее. Дуся ни на минутку не отходила от меня, ссорилась со мной, когда я снимала повязку с шеи, вставала с постели. Генька бегал за обедом, завтраком, ужином, ребята из моей группы приносили книги, все время навещали меня. Мне было даже очень неудобно, что меня окружили такой заботой. И в то же время очень приятно.
Целую тебя, родная, крепко-крепко.
Твоя Ина.
(Без даты)
Здравствуйте, родные, дорогие, любимые мои!
Не знаю, с чего и начать! Ну, ладно. Прежде всего, я жива и здорова и чувствую себя прекрасно. Третьего дня я только что вернулась из тыла немцев. Со мной опять случилась маленькая история. Опять попалась. На этот раз прямо в лапы к немцам. Не думала, что все будет так хорошо, но, как видите, вернулась невредимой. Уж и пришлось же пережить всего… Честное слово, думала, что поседею. Приеду — все расскажу. Сейчас оторвалась от бригады и вошла в наш тыл. Нахожусь у своих. Так безумно была рада, когда перешла через фронт и увидела своих!
На днях, вероятно, снова ухожу «туда».
Не беспокойтесь за меня. Я глубоко уверена, что ничего со мной не случится, и я скоро приеду к вам на отдых. Вероятно, на этих днях получу от вас много-много писем. Хорошо бы!
Видела я Хрусталева вчера. Он передал от вас привет. И вчера же видела своих кашинских ребят. Женю Дилигентова и других. Они сказали, что мамуся очень беспокоится обо мне. Вот уж напрасно.
Я чувствую себя замечательно. Ведь я же в сто раз счастливее всех девчат, находящихся дома, танцующих, развлекающихся, тем, что в наше время и я значу что-то для Родины, что я нужна ей и не зря ношу звание советского человека. Пусть мне приходилось быть голодной, попадать в лапы фашистов, ходить босиком сотни километров, — у меня есть огромное богатство — чувство удовлетворенности своей жизнью. Ну, родные, целую вас крепко-крепко.
Ваша Ина.
24 августа
Мамусенька, любимая моя!
На этих днях я получила первое письмо от тебя.
Если бы ты знала, как бесконечно я была счастлива, как я над ним расплакалась! Как будто не существовало двух с половиной месяцев, когда я ничего от вас не имела. Ты писала его 6 августа.
Родненькая моя, не расстраивайся же. Не надо, голубонька. А вчера получила еще письмо от папочки от 30 июля. Меня бесконечно трогают ваши такие теплые, такие родные, ласковые слова.
Насчет вуза, видимо, придется в этом году не думать. Ну, ничего. Ведь когда я вернусь совсем, то для меня будет открыта дорога в любой институт. У меня и мысли нет, что не кончу высшей школы.
Ты прельщаешь меня огородом. Да, очень, очень хотелось бы покушать твоих произведений. Но увы! Ничего не поделаешь. Впрочем, помидоры я надеюсь еще застать, потому что через месяц буду дома обязательно. А пока отдыхаю здесь. Надоел мне этот отдых ужасно. Скорее бы опять «туда»! К своим боевым друзьям, о которых я очень, очень беспокоюсь.
Да, ты знаешь, я вчера получила очень теплое, хорошее письмо от сына Зинаиды Ал. Хоробровой — Вадима. Вы все там считаете меня чуть ли не героиней. Напрасно. Я просто советский человек.
Дорогая моя, славная, на днях я ухожу в новую операцию, довольно трудную, но пойду с замечательными людьми, во-первых; во-вторых, надеюсь: опять меня будут сопровождать ваши лучшие пожелания, и поэтому ничего непоправимого случиться не может.
Ну, будьте здоровы, счастливы. Живите дружно. Крепко-крепко целую мою дорогую, любимую мамочку.
Привет знакомым, учителям и обязательно — Прасковье Васильевне.
Еще раз целую.
Твоя непослушная Инка.
Вера Васильевна и Александр Павлович Константиновы. Снимок сделан в тот день, когда отец Ины заезжал домой с фронта.
(Без даты)
Милый, родной, любимый мой папочка!
Вчера получила твое письмо, которое ты писал мне 30 июля, подъезжая к Калинину. Я сейчас, вот уже десятый день, отдыхаю в нашем тылу. На днях ухожу вместе с нашими людьми на новую операцию. Если она, в чем никто и не сомневается, закончится удачно, то еще через месяц я надеюсь увидеться с вами, родными моими.
На днях здесь был кто-то из Калининского обкома, и он сказал, что видел тебя в Калинине, и будто ты тоже уходишь в отряд, куда-то под Опочку. Правда ли это? Меня это обеспокоило. Ведь мамусе так тяжело. Мне просто как ножом по
